Смерть знает твое имя

Она попыталась немного приподняться над полом, но из-за стягивавшей ее веревки лишь неуклюже дернулась и больно ударилась плечом о доски.

– Ты хочешь мне что-то сказать, Манами-тян? Прости, я не могу позволить тебе это сделать. Если ты закричишь, тебя может кто-нибудь услышать. И тогда они попытаются нам помешать.

Манами ответила ему только коротким стоном, выражающим несогласие.

– Наверное, я никогда не пойму, как он мог променять маму на ту женщину. Я даже имени ее не помню. Ее имя было таким же жалким, как она сама.

«Неужели тебе это так трудно понять, Норито Такамура… Ты насмехаешься над другими, но на самом деле именно ты тот, кого можно назвать жалким. Тебе никогда не приходило в голову, что отец ушел не от матери, а от ТЕБЯ? Ты можешь сколько угодно обманывать девушек, жаждущих любви, но неужели ты думал, что у тебя получится скрыть свое настоящее лицо от собственного отца?»

Вкус жареного тофу. Он запомнился Норито лучше всего, хотя пришедший на кулинарные курсы загадочный молодой человек учил Саюри готовить всевозможные блюда, в основном характерные для Киото, утверждая, что всему этому его научил «старший брат лис». Там были суси из скумбрии саба-суси, тяван-муси

[184], блюда «храмовой кухни» сёдзин-рёри[185], в которой не использовались мясо и рыба, а также разнообразные варианты изысканной кухни старинной знати

кайсэки-рёри[186]. Несмотря на то что депрессия Саюри продолжала усиливаться, она как будто находила краткое умиротворение в приготовлении пищи. Впервые в жизни приготовленные ею блюда обладали чудесным вкусом. Она приносила их домой с курсов и предлагала Норито попробовать, ожидая его одобрения.

Но, отправляя в рот маринованные овощи цукэмоно, суп мисо, жареную говядину или рыбу, нарезанные в качестве десерта сезонные фрукты, он почти не ощущал их вкуса. Ему хотелось сказать ей, что бэнто, которые она готовила ему в школу, нравились ему гораздо больше, но он сдерживался, а Саюри, терпеливо ожидавшая его мнения, видела, что он недоволен, и не могла понять, что же она делает неправильно. Все его похвалы звучали неестественно – она не могла этого не слышать, но ведь слова ее учителя и других участниц курсов были искренними, в отличие от вежливых похвал эстетике ее кулинарных произведений, которые она получала раньше.

Почему он появился именно тогда? Что ему было нужно от Саюри? Норито несколько раз пытался выследить их вместе, но ему лишь удавалось подсмотреть, как мама выходит с кулинарных курсов в компании других женщин. Успехи, которые она делала, очевидно, сблизили ее с некоторыми участницами, которым больше не приходилось лукавить и говорить ей то, чего они не думали на самом деле. Но молодого человека, который научил Саюри готовить и рассказывал занятные истории, Норито не видел ни разу. Может быть, он приходил в другие дни или уходил чуть позже, оставаясь помыть посуду и сделать уборку после занятий. Как бы то ни было, напряженная учеба в университете не позволяла Норито слишком часто пропускать лекции – к тому же он беспокоился, что Саюри может заметить его или что-то заподозрить, и это еще больше ее расстроит.

После празднования Нового года, для которого Саюри приготовила великолепный обед о-сэти[187], она перестала посещать курсы, все больше и больше погружаясь в гнетущую ее печаль. Ее лицо действительно сильно осунулось и начало выдавать ее истинный возраст, хотя и оставалось по-прежнему прекрасным. По утрам, уходя на занятия, Норито видел, как она, сидя перед увеличивающим косметическим зеркалом, дотрагивается исхудавшими пальцами до лба, щек, идеально белой шеи и тяжело вздыхает. Ему хотелось сказать ей что-нибудь ободряющее, но слова застревали в горле, и он быстро собирался и покидал дом, окруженный садом, который, казалось, постепенно приходил в упадок так же, как душевное состояние его хозяйки.