Смерть знает твое имя

– Это пахнут растения, Мидзуки-кун. Дзинтё: гэ. Им сейчас самое время цвести.

«Это ведь неправда. Дело вовсе не в растениях».

Он взялся пальцами за край двери и потянул ее: она открылась практически без усилия, бесшумно отъехав в сторону. Ватанабэ направил в клубившуюся внутри темноту луч света, а навстречу ему вырвалась удушливая волна запаха. Он невольно отшатнулся:

– Это…

– Может быть, какое-то животное забежало в сад и умерло. Кошка или…

Нервный шепот Мидзуки внезапно оборвался истошным визгом. Ватанабэ хотел повернуться к ней, но его удерживала какая-то сила. Он не сразу понял, что происходит. Ему вдруг перестало хватать воздуха, и, когда он попытался сделать вдох, в груди возникла резкая, обжигающая боль. На его шею была накинута веревка, которую кто-то медленно затягивал.

«Мидзуки-кун…»

Он хотел позвать ее, крикнуть ей, чтобы она спасалась, но из его рта доносился лишь слабый хрип.

– Вы встретитесь с Буддой, о-мавари-сан, – произнес у самого его уха спокойный, почти лишенный выражения голос. – Примите же вашу судьбу с достоинством.

Сквозь тошнотворную вонь разлагающегося трупа, извергающуюся из открытого «святилища», как из раскопанной могилы, он ощутил другой запах, которого здесь быть не могло, – нежный, загадочный, словно духи изысканной женщины. Но его пыталась задушить вовсе не женщина. Это было чудовище, притаившееся за стволом криптомерии. Оно лишь притворялось человеком. Ватанабэ отчаянно дернулся, пытаясь повернуть голову и ударить противника локтем, как их учили на занятиях в Полицейской академии, но тот превосходил его в силе и явно был готов к этому. К тому же на его стороне было существенное преимущество в росте.

«Просто дай мне посмотреть на твое лицо… я хочу увидеть тебя… я должен тебя увидеть…»

Его мысли путались, а сознание ускользало. Жгучая боль в груди усилилась, и ему хотелось расстегнуть форму, но руки отказывались его слушаться: они только немного приподнимались и сразу же бессильно падали.

«Мидзуки-кун…»

Какой же он дурак. Он так ничего и не понял. Сатоми вовсе не желала, чтобы он искал ее убийцу. Она вовсе не осуждала его. Она бы никогда не стала никого осуждать и тем более подвергать опасности. Даже предположить подобное было смехотворным. Ее лицо, смотревшее на него из сточной канавы, выражало лишь спокойствие – и ничего больше. Ее более не касались заботы и печали этого мира. Ее не тревожила суетливая беготня муравьев.

Все звуки извне слились для него в приглушенный шум, похожий на тихий шум леса. Он плыл в бесконечном море спокойствия, пронизанном тонкими нитями света. Мучительная боль в груди отступила, и он больше не чувствовал обжигающей веревки на своем горле. Что случилось с Мидзуки? Удалось ли ей спастись? Он не имел права подвергать ее такой опасности. Но разве он действительно верил в то, что Норито Такамура и есть тот самый убийца-демон из Итабаси?

Тот человек появился внезапно, – должно быть, он прятался за стволом криптомерии. Он будто скользил по выложенной плоскими камнями дорожке – так плавно и бесшумно он двигался. Мидзуки почувствовала на своем лице только легкое дуновение ветра, а потом она увидела, как он набросился на сэмпая – быстрее, чем тот успел обернуться. А затем…

«…затем она бежала так быстро, как только могла. Выбежала из ворот сада и опрометью мчалась по улицам, не разбирая дороги и сворачивая где попало, пока у нее не закончились силы и она не упала прямо на асфальт, прижавшись спиной к стене в каком-то узком проулке между домами. Все произошло слишком быстро и было слишком ужасным, чтобы в это поверить. Она скорчилась, подтянув колени к груди и крепко обхватив себя руками, спрятав горевшее от слез и стыда лицо, пытаясь стать как можно меньше, исчезнуть навсегда в темном городском лабиринте».