Смертельная белизна

Второй стала Нина, сотрудница издательства, которую он использовал для дела – как источник информации. Эта девушка ему нравилась, но, как он понял задним числом, не до такой степени, чтобы относиться к ней с должным вниманием. У Нины осталась на него обида. Гордиться тут нечем, но и ворочаться ночами без сна тоже не стоило.

Третья, Элин, была совсем другой: красивая, а главное – удобная; по этой причине он и валандался с ней довольно долго. В тот период у нее тянулся бракоразводный процесс, обещавший ей в случае благоприятного исхода безбедное существование, и она, так же как и Страйк, была совершенно не заинтересована выставлять напоказ их отношения. Этот роман продлился с полгода, но потом Страйк за ужином выплеснул на нее в ресторане бокал вина и ушел. Впоследствии он, конечно, позвонил, чтобы извиниться, но Элин сказала, чтобы он катился куда подальше. Учитывая, что он прилюдно унизил ее в «Ле Гавроше», да еще и выставил на деньги, предоставив ей самой оплачивать солидный счет за химчистку, ему показалось дурным тоном ответить: «Надо же, я как раз хотел послать тебя в том же направлении».

После Элин была Коко – о ней лучше не вспоминать, а теперь вот – Лорелея. К этой он относился лучше, чем ко всем ее предшественницам, а потому огорчился, услышав именно от нее: «Я тебя люблю».

Два года назад Страйк дал себе клятву, хотя делал это нечасто, поскольку имел обыкновение держать свое слово. Ни разу за всю свою жизнь не сказав «я тебя люблю» ни одной женщине, кроме Шарлотты, он вообще зарекся говорить эти слова, пока не убедится (если такое возможно), что хочет остаться с этой женщиной и строить с ней вместе дальнейшую жизнь. Произнеси он это в иных, менее серьезных обстоятельствах, вся история с Шарлоттой превратилась бы в фарс. Только любовью можно было оправдать тот бедлам, который царил в их жизни, и то количество шагов к примирению, которые он сделал первым, хотя и не ждал ничего путного. Для Страйка любовь свелась к мукам и огорчениям, которые человек сам ищет на свою голову, принимает и терпит. В спальне Лорелеи, где со штор смотрели девушки в ковбойских шляпах, любовь не ночевала.

Потому-то он и промолчал, когда Лорелея шепнула свое признание, а потом, когда она спросила, услышал ли он ее слова, Страйк ответил: «Да, услышал».

Он потянулся за сигаретами. «Да, услышал». Ну, по крайней мере, без обмана. Что-что, а слух его пока не подводил. Лорелея тогда замолчала, выбралась из кровати и на полчаса заперлась в ванной. Страйк решил, что ей надо выплакаться; ну, она хотя бы сделала это тихо, чтобы его не донимать. А сам он, лежа в постели, придумывал, как бы получше выразить свои мысли, сердечно и в то же время правдиво, но понимал, что единственным приемлемым ответом будет «Я тоже тебя люблю», между тем, положа руку на сердце, он ее не любил и лгать не собирался.

Когда она вернулась и легла рядом, Страйк потянулся к ней. Пока он гладил ее по плечу, Лорелея не противилась, но потом сказала, что устала за день и должна выспаться.

А какого хера мне было делать? – в запальчивости набросился теперь Страйк на воображаемую инквизиторшу, до боли похожую на его сестру Люси.

Мог бы не принимать от нее чай и минет, – последовал издевательский выпад, на который Страйк, еле снося пульсирующую боль в культе, бросил: Да пошла ты…

У него зазвонил мобильный. Разбитый экран был заклеен скотчем, и через этот кривой панцирь просвечивал незнакомый номер.

– Страйк.

– Здорово, Страйк. Это Калпеппер.

Доминик Калпеппер, который сотрудничал с газетой «Ньюс ов зе уорлд» вплоть до ее закрытия, в прошлом подкидывал Страйку работу. Их отношения, никогда не отличавшиеся теплотой, стали откровенно антагонистическими после отказа Страйка посвятить Калпеппера в сугубо интимные подробности двух последних дел об убийствах. Теперь Калпеппер подвизался в «Сан» и после ареста Шеклуэллского Потрошителя с особым рвением копал личную жизнь Страйка.

– Хотел спросить: не возьмешься сделать для нас одну работенку? – поинтересовался Калпеппер.

Наглый ты перец.

– Какого рода?

– Накопать компромат на одного действующего министра.

– На которого?

– Дашь согласие – узнаешь.

– Вообще говоря, я сейчас слегка зашиваюсь. О каком компромате идет речь?

– А это, надеюсь, ты нам и расскажешь.

– Откуда тебе известно, что там есть грязишка?

– Из компетентного источника, – ответил Калпеппер.

– А я вам на кой понадобился, если у вас есть компетентный источник?

– Он пока не готов заговорить. Просто намекнул на какие-то жареные факты. Причем на целую кучу.

– Нет, прости, Калпеппер, не смогу, – сказал Страйк. – Дел и так под завязку.

– Потом не будешь локти кусать? Мы платим хорошие деньги, Страйк.

– Да я нынче не бедствую, – заметил детектив, прикуривая новую сигарету от первой.

– Это понятно: дуракам везет, – фыркнул Калпеппер. – Ну что ж, обратимся тогда к Паттерсону. Знаешь такого?

– Он в Центральном управлении служил? Пересекались пару раз, – ответил Страйк.