Смертельная красота

Николай почти нависает над присевшим на корточки Мироновым.

– Сергей Алексеевич, что там?

– Мужчина, около двадцати пяти – двадцати семи лет. Среднего роста, атлетичного телосложения. Множественные иссечения мышечной ткани верхних конечностей. Иссечение и частичное снятие тканей со спины.

Голос судмедэксперта, приглушенный медицинской маской, звучит ровно и бесстрастно.

– Время? Причина?

– Причина – вероятно, болевой шок. Возможно, кровопотеря. Мне нужно провести дополнительные исследования, вы же понимаете. – Миронов смотрит на следователя снизу вверх. – Время – ориентировочно часов девять – десять вчерашнего вечера.

– Крови под ним нет, значит, тело перемещали?

Николай говорит быстро, будто стараясь наверстать дни, проведенные в вынужденном бездействии.

– Крови нет, – подтверждает Миронов. – Обратите внимание, раны чистые. Кровь из него выпустили, если можно так сказать. Чистый препарат.

– Что еще? Дайте мне хоть что-нибудь!

– Николай Дмитриевич, я только приступил, – укоризненно говорит Миронов. – Из необычного – клыки. Вот, посмотрите сами.

Сергей Алексеевич аккуратно раздвигает губы трупа пальцами, обтянутыми белыми латексными перчатками. Клыки у мертвого мужчины явно больше, чем обычно бывают у людей.

– Но это ведь импланты? – догадывается Черный.

– Ну, или это вампир. А теперь, если не возражаете, мне нужно поработать, чтобы Эдуард Валентинович со своими ребятами мог пройтись по территории.

– Работайте.

Следователь отходит к ленте оцепления. Патрульный поднимает ее, давая Черному выйти. На удивление, любопытных немного.

Черный оглядывается. Место вполне уединенное, хотя просматривается из окон домов. Ни о каких камерах здесь можно и не мечтать. «Кто-то же видел. Кто-то же должен был видеть эту тварь, – думает Николай. – Сколько нужно времени, чтобы вытащить тело из машины и уложить его так?»

* * *

Он был похож на порочного ангела. Сразу выделялся из компании приятелей. Яркая одежда, яркая улыбка с хищными зубами. Правильные черты лица и ясные голубые глаза. Такие нравятся женщинам. Они очаровывают, притягивают, с ними приятно общаться. И они это знают. Выбор был очевиден и предсказуем.

Мужчина с внешностью Купидона и вампирскими клыками очень скоро пожалел, что решил пройтись от бара домой вместо того, чтобы вызвать такси. Теплый апрельский вечер обманул его.

Пришлось действовать осторожно. Этот экземпляр был достоин особенной фотографии. Сама его сущность приготовила сюжет. Вдохновение растекалось по крови, наполняя смыслом и светом.

Это было то, чего он ждал. Что ж, еще немного, и они все тоже увидят…

* * *

– Где вас носят черти? – раздраженно спрашивает Черный оперативников.

– В смысле? Мы получили вызов и сразу приехали! – возмущается Тихомиров. – Че там?

– Труп там!

– А я думал, нас на чай пригласили, – хмыкает Витек, которого Черный бесит тем сильнее, чем чаще Катя о нем упоминает.

– Я бы попросил!

– Я бы тоже! Мы здесь, чего орать?

– Вы отдаете себе отчет, с кем и как разговариваете? Вы в моем подчинении!

– Но не в вашей власти.

Мужчины готовы сцепиться. Они стоят слишком близко и говорят приглушенно, но напряжение последних дней действует на обоих так, что хватило бы малейшей искры, чтобы вспыхнуло пламя. Оба стоят, набычившись, стараясь подавить друг друга взглядом. Смородинова не знает, чью сторону выбрать. С Витьком они работают вместе уже лет семь или восемь. А Черного она любит, признает это и уже не пытается ничего с этим поделать.

– Вас снимают, – предупреждает Катя, заметив журналистов.

Черный разворачивается к ППСникам и гаркает, выплескивая весь негатив:

– Патруль! Уберите посторонних!

«Черт! – ругается про себя Николай. – Черт!» Все их действия были записаны. И этому никак уже не помешать. Черный не сомневается, что Фирсова не упустит возможность снова выставить его в дурном свете. И ему снова позвонит Максим Игоревич, снова будет высказывать, требовать быть лояльным и сдержанным. Черный заранее морщится.

Нет, он не собирается прогибаться под какую-то журналистку и уж тем более – под оперативников. Если кто-то заслужит такого отношения к себе, то это не проблема следователя. В конце концов, он делает свою работу и старается делать ее хорошо.

* * *

От фотографии веет жутью. Той самой, от которой пробирает даже самого бесчувственного циника. Кажется, на подобное способен лишь психопат, совершенно лишенный какой-либо эмпатии.

– Или гений, – говорит сам себе Черный.

Николай заканчивает крепить ряд фотографий на стене напротив своей кровати. Последняя – копия уложенного в ногах трупа снимка. Обнаженный мужчина лежит на спине. Его руки вытянуты вдоль тела ладонями вверх. Глубокие разрезы вспарывают мышцы, обнажая желтоватые кости. Кожа со спины срезана двумя лоскутами, держащимися лишь на плечах, вывернута двумя ошметками к голове.

– Это же крылья, – сказала Смородинова, увидев тело. – Он сделал ему крылья.

Мысль о крыльях не приходила Черному в голову.

– А руки? Не хватило срезанных мышц?

– Это бессилие, – подсказал вставший рядом Миронов.

Черный посмотрел на судмеда.

– Думаете?