Смертельная красота

Следователю необходим взгляд со стороны. Взгляд человека, которому он доверяет. Как бы логично и полновесно ни звучала его версия, в этом случае нельзя ошибаться. И вовсе не из-за того, что тень упадет на чьи-то плечи и погоны. А потому, что, если маньяк действительно имеет отношение или хоть как-то косвенно касается их системы, он может получить сведения и подчистить за собой все.

– Что-то случилось? – взволнованно спрашивает Смородинова.

– Вы мне очень нужны в моем кабинете.

– Хорошо, сейчас приду.

* * *

Катя сидит на столе для совещаний. И смотрит в глаза Николая.

После провального свидания она проревела все воскресенье, ненавидя себя за слабость, ненавидя Черного за холодность и грубость, пусть и неосознанную, ненавидя Фирсову за то, что та разбила ее хрустальную мечту, которая начала сбываться. Смородинова размазывала слезы по щекам, сморкалась в край футболки, нарочно делая это громко и отвратительно, полагая, что, может быть, это остановит ее. Слезы действительно утихали на время, но возвращались вновь, стоило ей хотя бы вскользь подумать о Николае. Тогда Катя шла в кухню и просто ела все, до чего дотягивалась ее рука. В раковине росла гора грязной посуды, на столе рядом – обертки от конфет, пакеты и фантики. Она выпила даже скисшее молоко, ставшее кефиром. Жизнь в тот конкретный день закончилась, она не стоит теперь ничего. Кате хотелось упасть на дно отчаяния и позволить слезам утопить себя. Она жалела себя и свою дурную, никому не нужную и всему мешающую любовь. Хотелось, чтобы ее взяли на ручки, как маленького ребенка, погладили по голове и заверили, что все будет хорошо. И чтобы это «хорошо» действительно наступило.

На работу Смородинова пришла в солнцезащитных очках, пряча зареванные глаза. На совещании старалась не смотреть на Черного. Но когда ближе к вечеру он сам позвонил и позвал ее к себе, Катя почувствовала, как ее глупое, не наученное ничему сердце радостно забилось, а по пальцам рук побежали приятные мурашки.

Черный разложил на столе для совещаний фотографии. Смородинова видела их не один раз. Фото трупов, сделанные и подброшенные убийцей, вызывают в ней оторопь. Ни один нормальный человек даже не подумает сделать такое. Есть, конечно, фотохудожники, которые ради дешевой популярности изгаляются над телами умерших, а кто-то даже использует скелеты в качестве выставочных экспонатов, но они никого не убивают ради своих сомнительных шедевров. Этот монстр же, не задумавшись, отнял жизни, чтобы сделать вот эти вот картинки. И швырнул их им в лицо, мол, глядите, что я умею.

– Посмотрите внимательно, замечаете что-нибудь? – просит Николай.

Катя, рассчитывавшая совсем на иное, тем не менее наклоняется и принимается рассматривать снимки. Ничего такого, чего она еще не видела. Вряд ли можно найти оперативного сотрудника полиции, который бы не видел фотографии трупов. Табличные стандартные снимки. От общих планов до детальных. С масштабной линейкой и цифрами по порядку. Фото с оперативных разработок. Фото с телефонов сотрудников, сделанные, чтобы не ждать, когда эксперты перекинут официальные, те, которые пойдут в дело. Чего только Катя не видела.

– Не знаю, – сдается Смородинова. – Я не вижу ничего нового. Сто раз смотрели.

Она кажется самой себе тупицей. Раз Черный что-то нашел, значит, оно там есть. «Что ж, поделом! Ты тупая курица, и место тебе в архиве – пыль на полках протирать и чаи гонять», – думает про себя Смородинова.

Черный приближается к ней и показывает пальцем на едва заметные белесые штрихи.

– Вот это о чем вам говорит?

Он почти касается ее руки и вообще находится слишком близко. Можно дотронуться до его щеки губами. Но Катя вглядывается в снимок. Потом в другой, в третий, перебирает их.

– Ну нет, – говорит она наконец, отодвигая фотографии и снова садясь на стол.

Под коленкой неприятно трясется какая-то мышца. Это не страх, это что-то вроде ледяного душа. Все это время – больше месяца с момента убийства Авакумовой – он был рядом. Человек, который это сделал. Может быть, Катя даже разговаривала с ним, обсуждала с ним ход расследования. Смородинова передергивает плечами.

– Вы уже позвонили? – спрашивает Катя.

– Нет, – мотает головой Черный. – Мы не можем сейчас просто взять и рассказать об этом. Он узнает.

– Даже руководству?

– Особенно руководству. Тогда машина закрутится, и он успеет избавиться от всего, что у него осталось.

– Что у него вообще могло остаться? Он ведь ничего на телах не забывает. Даже ногти им чистит.

Смородинова трогает ладонью фотографии. Николай смотрит в ее глаза, только сейчас замечая, какого они интересного зеленовато-серого оттенка.

– А может, нет? Откуда мы знаем, на каком этапе расследования он вступает в дело? Может быть, это кто-то из лаборантов? Для них нет ничего проще, чем подтасовать результаты.

– И если они найдут свой прокол, то легко и незаметно его уберут, – продолжает его мысль Смородинова. – И что вы намерены делать?