Смертельная красота

Эту каргу вообще можно было бы отшвырнуть одним движением так, что при ударе о кафельный пол магазина ее череп раскололся бы, как гнилой орех. Но это не то, для чего он рожден.

И не то, что он хочет подарить им. Нет, эти люди здесь, в очереди, – серая масса. Массовка, зрители, которым суждено лишь лицезреть его творения, но не быть их частью.

Под неодобрительный шум он ушел.

Перед ним лежит весь город. Вот его угодья. Кварталы, дома, переулки, сквозные дворы и тихие тупички. Где-то рядом ходит его очередной трофей. Ходит и не подозревает, что охотник уже вышел на промысел. Им остается лишь встретиться где-то в определенном месте.

Машина скользит по дороге, став его помощником и верным другом, тоже надевшим привычную магнитную маскировку, меняющую номерной знак. Ему нравится, что вот сейчас, в этот воскресный ясный день, он у всех на виду и делает то, что хочет. Выслеживает источник вдохновения.

Картинка для будущего кадра еще не сложилась в голове, но это будет нечто с ландышами. А сюжет подскажет сам объект – надо ведь и ему дать чуточку свободы. О которой, впрочем, не стоит говорить.

То самое мгновение все не наступает. Ничто не вспыхивает внутри, как сверхновая. Там все еще царит Тьма, которую следует выдавить из себя. Заменить ее сияющим Светом творения. Как же хочется вновь отдаться этому чувству! Когда тело кажется легким, движения – умелыми, а в душе разливаются благодать и какое-то звенящее осознание своей собственной божественной сути. Он не смог бы, конечно, это выразить словами, но ищет именно это. Голодный взгляд блуждает по лицам.

Тук-тук, тук-тук! Сердце ударяется в галоп, когда он, совершенно отчаявшись, падая в пучину Бездны, видит ее. Тонкая, гибкая, похожая на подростка. Возможно, подросток со взглядом взрослой женщины. Она голосует у остановки. Его любимая тема. Что это, если не знак? Вот она, сама просит подобрать ее, увезти из серости будней. Спасти от безвестности. Сделать частью прекрасной истории. Запечатлеть только ее миг в этом мире.

– Подвезти? – спрашивает он, останавливая машину и опуская стекло.

– Ой, дяденька, спасибо!

Голос у нее оказывается чисто ангельским. Ах, можно было бы как-то и его сохранить! Но не на видео. Видео – это моветон, банальщина, безвкусица. Но на фотоснимок голос не наложить…

«Что ж, – думает он, – я покажу миру твои прекрасные связки».

– Сколько возьмете до вокзала?

– Какие могут быть деньги? Просто подвезу, – улыбается он, чувствуя, как напряжение преобразуется в творческую энергию.

Перед глазами переливаются радужные картинки. Волнение о будущем стихает. Все будет хорошо. Сейчас главное – вернуть спокойствие и способность мыслить рационально. И все те разговоры, которые удалось услышать, – путь, а не предел.

– Храни вас Бог! – восклицает девушка.

Она подходит к задней двери, открывает ее, но медлит. Засмотревшись на ее тонкую фигурку в коротком платье, выглядывающем из-под укороченной ветровки, он пропускает момент, когда к машине подходит парень, ведя под руку старуху. В другой руке у него небольшой чемодан.

– Здравствуй, сыночек! Ой, спасибо тебе огромное! Проклятущий автобус не дождаться, а у меня поезд. Внучок такси вызывал, а свободных машин нет. Тебя сам Бог нам послал, – усаживаясь в машину, говорит старушка.

Все демоны ада выходят на поверхность, чтобы посмеяться над ним. Неудачник. Раззява. Никчемный человечишко. Бесталанная дрянь. Такой же, как все. Лопух. Кем ты себя возомнил? Творцом? К чертям твое самомнение! Ха-ха-ха! Размечтался он о прекрасной девушке, сжимающей в руках ландыши и безмолвно поющей выставленными наружу связками, гортанью, превращенной в распустившийся цветок. Как бы не так! Мечтай дальше! Ничего ты не достоин в этой жизни. Слизняк!

Вслед за старушкой в машину влезает парень.

– Доброго дня!

Девушка захлопывает дверцу с той стороны и машет рукой на прощание. Она провожает машину взглядом и идет в другую сторону. Кто она этим двум пассажирам? Неважно. Она ушла не от них, а от него.

Если бы бабка была одна, он бы вышвырнул ее в первом же безлюдном переулке. Но с ней парень. Что делать с ним?

Сегодня определенно не его день. Не его сутки. Как началось вчера, так и продолжается. Теперь ко всему прочему примешивается самоуничижение. Худшее, что можно вообразить. Он сжирает самого себя, обзывая самыми мерзкими и обидными словами. Вспоминаются старые обиды, чувство неполноценности нарастает снежным комом. Беснующаяся внутри ярость не находит выхода. И если он не хочет, чтобы его, настоящего, увидели, то стоит придумать способ избавиться от этой ярости хотя бы на время.

Отъехав от вокзала, где он высадил все еще рассыпавшуюся в благодарностях парочку, он загоняет машину в какой-то двор. Заглушает мотор и закрывает глаза, вызывая в памяти те фотографии. Но в этот раз воспоминания не дарят радость. Воображение, воспаленное и неудовлетворенное, принимается подсказывать, как можно было сделать композицию лучше, выразительнее. Он доводит сам себя до такого исступления, что по вискам начинает катиться пот.