Смертельная красота

– Я хочу, чтобы вы собрали всю информацию обо всех сотрудниках бюро судебной медицины. От уборщиц до заведующих. Только тихо, чтобы ни у кого даже мысли не возникло, что нам что-то известно.

– Врачей мы пробивали уже, – напоминает Смородинова. – Когда на Федорова этого вышли.

– Нужно копнуть глубже. Мы не должны дать ему ни малейшего шанса ускользнуть от нас в этот раз.

Черный встает и прохаживается по кабинету. Усидеть он не может. Кто скажет, когда маньяк снова выйдет на поиски «модели»? Нарисовать график точно не получится. Между Авакумовой и Браун – почти три недели, между Браун и Ермаковым – меньше двух. И это довольно часто. Некоторые серийники после убийства на месяцы впадают в спячку, наслаждаясь воспоминаниями. А этот будто желал оставить после себя кровавый след.

Николай останавливается возле женщины и берет ее за руку.

– Катя, ничего не говорите Тихомирову. Ни словечка.

– Вы думаете, Витек как-то может быть причастен?

От удивления Смородинова даже не придает значения тому, что пальцы Черного слишком нежно для отношений начальник – подчиненный сжимают ее ладонь.

– Против Тихомирова я ничего не имею. Но нам нужно как можно дольше держать информацию в закрытом режиме. Я ведь могу на вас положиться?

Он заглядывает ей в глаза. Хмурые морщинки снова покрывают его лоб, губы сжимаются в узкую полоску. «Он мне доверяет. Он доверяет мне. Он доверяет только мне», – думает Смородинова, на миг из капитана полиции став просто влюбленной женщиной.

– Вы можете на меня положиться, – заверяет она Николая.

Катя идет по коридору и изо всех сил сдерживает улыбку. «Какая же я дура», – говорит она себе. Все слезы, пролитые вчера, теперь кажутся ничтожными.

На полушаге Смородинова спотыкается – как она может думать о каких-то чувствах и переживаниях, когда маньяк, безжалостный и хладнокровный, – рядом? Слишком безрассудно и слишком эгоистично. В первую очередь нужно его поймать.

– И тогда он уедет, – печально вздыхает капитан.

– Кто уедет? – отрывается от бумаг Тихомиров.

Пришедшая в кабинет напарница так задумчива, что не отвечает ни на один его вопрос. И за последние полчаса вообще в первый раз говорит хоть что-то. Витек присаживается перед столом Кати на корточки и кладет на него голову.

– Кать, ну ты чего? Ты все еще дуешься, что мне не нравится этот твой Черный? Ну он же не булочка с маком… Пойдем в кафехе посидим? А то мы что-то вообще как чужие. Я тебе расскажу, что Нелька на день рождения свой задумывает.

– Ну пойдем, – соглашается Смородинова, отправив в базу запрос.

Ответ все равно придет только через пару часов, а то и утром. Чтобы не действовать напрямую и не дать ни малейшего шанса утечке, приходится искать обходные пути.

– Вот и чудненько! – улыбается Тихомиров. – А то свалишь в столицу вслед за этим своим, и чего?

Катя сдвигает брови.

– Ой, да шучу я. Погнали.

Витек швыряет в напарницу ее же джинсовку.

– Давай, кто последний, тот и платит?

* * *

Николай долго размышляет, стоит ли делать то, что он собрался сделать. Он мечется по кабинету, наверняка выводя из себя тех, кто работает в кабинете этажом ниже. Дважды ставит кипятиться небольшой электрический чайник и оба раза дает ему остыть. Решение не приходит, сколько он ни трет звездочку шрама.

В электронной почте появляется лишь письмо от коллеги из столицы, которому перед отъездом Черный передал дело. Ответ на это письмо отвлекает и дает воспаленному мозгу покой. Напечатав развернутый комментарий с указанием страниц в деле и ссылками на перекрестные допросы свидетелей, следователь с чувством выполненного долга выключает ноутбук.

За окном уже трепещут ранние сумерки. Через два дня – май, который принесет с собой суматоху праздничных дней. Черный с удивлением замечает, что ему хорошо. Он прислушивается к себе, выискивая причину. Рефлексия не раз его спасала и вытягивала с порога подступающей депрессии. Решение принято.

В эту ночь он спит без снов и наутро просыпается по будильнику.

* * *

Как в любом казенном учреждении, в бюро судебной медицины утром звучат приветствия. Только дежурная смена готовится провести на работе сутки, остальные – строго по графику.

На проходной Черный показывает удостоверение, и ему выписывают пропуск. Идя по коридору, Николай отмечает, что чужому попасть сюда просто нереально. Конечно, на опознание приводят родственников или знакомых покойных, в бюро бывают оперативники и следователи, всякие комиссии и проверяющие. Но, во-первых, они приходят не одни, а во-вторых, вряд ли знают местный распорядок и то, где лежит оборудование.

«Это кто-то свой», – все больше убеждается Черный.

– Какие у вас странные вопросы с утра, Николай Дмитриевич, – удивляется Сергей Алексеевич, усаживая посетителя на диван. – Так сразу, навскидку, и не скажешь.

Миронов жует губами. Черный явился к началу рабочего дня, и судмед еще даже не успел переодеться. Черная футболка с Веселым Роджером довольно специфично смотрится в этом кабинете, где на книжной полке стоит настоящий человеческий череп, с которого лаборантка Вика периодически смахивает пыль.