Смертельный яд

Лорд Питер поздравил мисс Мерчисон с успехом и угостил ее изысканным ленчем в ресторане, где для знатоков подавали особо тонкий выдержанный коньяк. По правде говоря, мисс Мерчисон даже задержалась настолько, что начала опаздывать в контору мистера Эркерта, и в спешке забыла вернуть лорду Питеру отмычки. Но когда вино первоклассное, а общество — приятное, легко забыть подобную мелочь.

Сам Вимси огромным усилием воли заставил себя вернуться домой и предаться размышлениям, когда ему больше всего хотелось отправиться в тюрьму Холлоуэй. Хотя такое посещение можно было считать актом милосердия и попыткой поднять дух заключенной (именно так он и оправдывал свои почти ежедневные визиты), однако, куда полезнее и милосерднее было добиться признания ее невиновности. Но тут он мало чего добился.

Версия самоубийства казалась весьма убедительной, когда Норман Эркерт продемонстрировал черновик завещания, однако, теперь этот документ вызывал большие сомнения. Оставалась еще слабая надежда на то, что в «Девяти Кольцах» найдется пакетик с белым порошком, но время неумолимо шло, и эта надежда почти исчезла. Лорду Питеру было очень тяжело бездействовать: ему хотелось броситься на Грейс Инн-роуд и тщательно и пристрастно допросить, запугать, подкупить, обыскать всех, кто только имел отношение к этому заведению, но он сознавал, что у полиции это должно получиться лучше, чем у него.

Почему Норману Эркерту понадобилось вводить его в заблуждение относительно завещания? Ему ничего не стоило просто отказаться давать какую бы то ни было информацию. Видимо, здесь крылась какая-то тайна. Но если на самом деле Эркерт не был наследником миссис Рэйберн, то он вел довольно опасную игру. Если старая дама умрет, и завещание будет признано в судебном порядке, то факты будут обнародованы… А она может умереть со дня на день.

Как легко было бы, с сожалением подумал он, чуть ускорить кончину миссис Рэйберн. Ей девяносто три, и здоровье у нее слабое. Передозировка какого-нибудь лекарства, резкий поворот, даже просто легкий испуг… Нет, лучше об этом не думать. Интересно, подумал он, кто живет со старушкой и присматривает за ней…

Наступило уже тридцатое декабря, а у него по-прежнему не было никакого плана. Внушительные тома с его полок, ряд за рядом сочинения отцов церкви, историков, поэтов, философов как будто насмехались над его несостоятельностью. Вся мудрость и красота мира не может подсказать ему, как спасти любимую женщину от позорной казни на виселице. А ведь он-то считал себя большим специалистом в делах такого рода! Чудовищный идиотизм этой ситуации сжимался вокруг него подобно капкану. Он скрипел зубами от ярости, шагая по изысканной, и столь же бесполезной комнате. В большом венецианском зеркале над камином он увидел свое отражение: глуповатое лицо с гладко зачесанными назад соломенными волосами, монокль, нелепо прилипший под жалко дергающейся бровью, безупречно выбритый подбородок, безволосый и женоподобный, довольно высокий воротник, идеально накрахмаленный, элегантно завязанный галстук и в тон ему — носовой платок, кокетливо выглядывающий из нагрудного кармана костюма от лучших лондонских портных. Он схватил с каминной полки тяжелую бронзовую фигуру — настоящее произведение искусства, даже в эту минуту отчаяния его пальцы невольно с наслаждением скользнули по покрытой патиной поверхности — и у него внезапно возникло неудержимое желание разбить это зеркало вдребезги, разбить это лицо и завыть по-волчьи, заметаться как дикий зверь.

Как глупо! Так вести себя нельзя. Сдержанность, оставленная в наследство двадцатью веками цивилизации, остановила руку. Ну и что будет, если он разобьет зеркало? Ничего не произойдет. Явится Бантер, спокойный и хладнокровный, сметет осколки в мусорное ведро и посоветует принять теплую ванну и сделать массаж. А на следующий день будет заказано новое зеркало, потому что придут гости и будут задавать вопросы и вежливо сожалеть о том, что прежнее зеркало было случайно разбито. А Харриет Вэйн все равно повесят.

Вимси взял себя в руки, приказал подать пальто и шляпу и на такси отправился навестить мисс Климпсон.

— У меня есть работа, — сказал он ей более напряженным тоном, чем обычно, — которую мне хотелось бы поручить вам лично. Больше я никому ее доверить не могу.

— Как мило с вашей стороны выразить это пожелание именно в такой форме, — отозвалась мисс Климпсон.

— Проблема в том, что я не могу подсказать вам, с какого конца браться за это дело. Все зависит от того, что вам удастся узнать, когда вы попадете на место. Мне надо, чтобы вы отправились в Уиндл в Уэстморленде и добрались до выжившей из ума и парализованной старой дамы, которую зовут миссис Рэйберн и которая живет в особняке под названием Эпплфорд. Не знаю, кто о ней заботится и как вам удастся попасть в дом. Но вы должны выяснить, где хранится ее завещание и, если возможно, увидеть его.

— Боже мой! — сказала мисс Климпсон.