Смертельный лабиринт

Наконец бородач принес табуретку. Жандарм сел и снял фуражку, вытирая пот со лба.

– Ну и рота… ну и охрана, – сказал он со злой усмешкой. – Давно ты ею командуешь?

– Двенадцатый год, ваше благородие, – ответил Голиков.

– Ладно, потом расскажешь. Значит, так, пока твои… воины… не пригонят нам каменщиков, слушай приказ. Берешь оставшихся, и пусть они рубят дверь.

Ротмистр крякнул.

– Вы, ваше благородие, не серчайте, но дверь каменная.

– Тогда выламывайте ее. Ломами! Молотом!

– Ага!

Ротмистр отошел на несколько шагов, как будто для того, чтобы отдать распоряжение, но потом нерешительно обернулся и спросил:

– Зачем?

Жандарм зло посмотрел на его широкое доброе лицо.

– Ты что, приказа не видел? Велено снести к чертям собачьим все это здание.

– Ага!

– Что «ага»?

– Я извиняюсь, ваше благородие… Вы и меня поймите. У меня приказ от самого императора – охранять как зеницу ока.

– От какого императора? – взвился жандарм.

– От Александра Павловича. А есть еще от Павла Петровича, но это – прежний. А еще есть грамота от Екатерины Алексеевны – они все у меня хранятся как положено, в сундуке, вместе с ротной кассой.

– Болван ты! – устало сказал жандарм. – Уж сколько лет государь – Николай Павлович! Ты подпись под приказом видел? Узнал? Это же сам Дубельт, башка твоя садовая! Заведующий Третьим отделением Канцелярии его императорского величества!

Мужиковатый ротмистр продолжал топтаться на месте.

– Так-то оно так… – промямлил он наконец. – Но сами посудите, ваше благородие, – царица да два императора приказали охранять, а господин Дубельт – разрушить… Мне, конечно, что… Но как я против императоров-то пойду? Они приказа не отменяли.

– Ты дурак? – зло спросил жандарм. – В Сибирь захотел? Или на Кавказ?

Голиков тоскливо оглядел привычные стены Обители. Нет, ему вовсе не хотелось ни в горы, ни в тайгу. Он уже так прикипел за эти годы к своей необременительной службе, что даже не представлял себе, что однажды она может закончиться. И вот – пришел ее конец. В любом случае – если он ослушается офицера, то поедет воевать с черкесами либо якутами. А если выполнит приказ, то и тут – какая охрана Обители, если ее разрушат до основания?

– Смотри, дядя, – продолжил жандарм. – Это я еще тебя не спросил про ту пару, которую ты впустил внутрь! О ней у нас еще будет время побеседовать.

Угроза перевесила все сомнения. Ротмистр обернулся к оставшимся своим людям.

– А ну! – крикнул он. – Ребята! Хватайте ломы да молотки! Ломайте эту дверь!

Охранники зароптали, но ротмистр, который давно уже никем не воспринимался в роли командира, а скорее старшего товарища, подобрался, посуровел и гаркнул:

– В Сибирь захотели? А ну!

1794 г. Лефортово

– Что, барышня, никак твой к крале поехал? – спросил, полуобернувшись, извозчик.

– Не мой он, – зло отрезала Агата, кутаясь в плащ, подбитый мехом. – Ты глаза-то не отворачивай. Упустишь – денег не получишь!

– Ничего! – вальяжно ответил кучер. – Далеко не убегут. Сейчас, почитай, вся Москва еле ползет – вишь, сколько подвод с камнем и лесом? Строят и строят! Думаю, бросить все и в ломовые возчики податься – там, говорят, платят так, что только шапку подставляй! С козел сутками не слезают – так и спят. Одно плохо – лошаденка у меня для такого дела слабовата – уморю ее.

Агата опасно свешивалась с края пролетки, выискивая глазами идущую впереди бричку Афанасия с Иваном Андреевичем Крыловым.

– Никак за заставу твой собрался, – прокомментировал извозчик. – Что, и нам туда?

– Да! – отрезала Агата.

– Тогда еще полтину надбавить надо!

– Езжай, надбавлю, главное – не упусти.

Извозчик хмыкнул. С неба посыпал мелкий дождь. Агата уселась поглубже, закрытая кожаным верхом, а кучер только надвинул шапку на самые уши.

– Во, – сказал он, – теперь до завтрашнего утра будет моросить. Уж это точно! Дорога только подсохла и – на тебе!

За Камер-Коллежским валом бричка Крылова, не сворачивая, поехала вперед – в сторону Лефортово. Один раз она остановилась возле сидевшего на пне старика – вероятно, Крылов или Афанасий спрашивали дорогу к дому. Наконец, после еще получаса езды по совсем уже деревенской местности, они увидели небольшой холм, на вершине которого стоял старый двухэтажный дом с облезшими, желтыми от времени колоннами и ржавой крышей. Несмотря на холодную и дождливую погоду, дым из труб не шел – в доме, похоже, не заботились о тепле или обходились жаровнями.

– Дом-то жилой или нет? – спросил извозчик.

Агата не ответила. Она подождала, пока грузная фигура Крылова в пальто и шляпе с широкими полями не выбралась из брички и не скрылась в дверях. Следом отправился и кучер Афанасий – здоровый мужик с кудлатой бородой, которая как будто росла прямо из-под большой мохнатой шапки. Агата рассчитала извозчика и, приподнимая юбку, чтобы не запачкать края, подошла к дому.

– Какого черта Афанасий пошел внутрь? – прошипела она тихо. – Зря я, что ли, сама сюда тащилась?