Смертельный турнир

В глубине души вспыхнула холодная злость. Да, жалко, да, обидно. Да, я думала, что мы команда. Но, по всей видимости, думала так я одна. Что Карин, обвинивший меня во всех грехах, что Вейн, не пожелавший выслушать, судивший только по словам брата, — значит, такова цена нашей дружбы.

В столовую я вошла, немного успокоившись, но все равно обиженная и расстроенная.

— А Верес? Не смог? — встретила меня вопросом Иллейне.

— А? Да… нет…

Девушка посмотрела озадаченно, а я молча отодвинула стул и села. Потом спохватилась, что надо сначала сходить за едой. Вставая, поймала на себе чужой взгляд.

Висперина. Красуясь в кругу любимых змеюк, она смотрела на меня с таким видом, будто урвала из-под носа последнее пирожное.

Внутри ядовитой горечью всколыхнулась злость.

И это Висперина-то честно себя ведет? Это она одновременно встречалась с Хаундом и с Вейном, а тот будто все позабыл, размяк и собирается простить. А сейчас она думает, что увела у меня Карина. Хагос, да пусть берет обоих братцев с потрохами!

Висперина фыркнула и отвернулась, а я продолжала смотреть в ее сторону. Даже хохот, донесшийся от их столика, меня не задел. Куда больше меня огорчало все нарастающее плохое предчувствие. Вейн, Карин… злобное торжество стервы… Хорошо бы все оказалось лишь беспочвенными страхами. Но интуиция не унималась: от Висперины надо ждать беды.

Уже стемнело, когда я вернулась домой. Усталая, вспотевшая — мы тренировались допоздна, но чрезвычайно довольная: пока все шло хорошо, а Хен был рядом.

Дверь нашей квартирки открывала с легкой опаской, надеялась, что Лидайи не будет, но в спальне горел свет. Да и едва я переступила порог гостиной, как подруга вышла навстречу.

— Поздненько ты, ужин остыл, — сообщила, позевывая.

Я кивнула и, чувствуя, что краснею, призналась:

— Я ненадолго…

Глаза ее и губы слегка округлились. Потом Лидайя засмеялась:

— Вижу, у вас все отлично.

Засмущавшись под ее полным любопытства взглядом, поскорее сбежала в душ. Но разговор на этом не закончился. Когда я доставала из шкафа вещи, чтобы утром идти на тренировку сразу от Хена, с ним вместе, Лидайя поначалу молча следила за мной, потом, не выдержав, спросила:

— Он ведь ваш тренер?

— Д-да… — Напряглась.

За этот день неоднократно пришлось услышать, что я с Хеном из-за его статуса. Испугалась, вдруг и Лидайя так думает. Но она только задумчиво кивнула.

— Знаешь, я очень рада за вас, — сказала после паузы, — за тебя. Потому что видела, какая ты была эти полгода. Рада, что ты наконец ожила и встретила человека, от общения с которым твои глаза снова сияют. Карин тоже хороший парень, но с ним ты не была такой, как сейчас. Ну и… твой тренер красавчик. — Лидайя вдруг подмигнула, да так карикатурно, раскрыв рот, что я покатилась со смеху.

Бросив одежду на диван, подлетела к ней, обняла, шепнула тихо:

— Спасибо.

— Фу-фу, какие нежности, иди с тренером своим обнимайся, — отпихнула меня подруга. И вдруг спросила серьезно: — Ты про предохранение не забываешь, надеюсь?

Ох. Забота была одновременно и приятной, и смущающей. Я пробурчала:

— Все под контролем. — Щеки снова загорелись.

С тех пор как Лидайя научила меня следить за этим, у меня вошло в привычку два раза в месяц выполнять ритуалы в честь Девы и Матери, даже не задумываясь, ради чего вообще это делаю. И уж совсем не загадывая, что это пригодится мне… так быстро.

После ужина Хен затащил меня на подоконник и усадил на колени. Мы закутались в плед, было тепло. Свет погасили, защита от слежки мерцала серебристой пленкой, и огни академии расплывались за ней огромными пятнами света: оранжевыми, желтыми, белыми, синими… Как разноцветные свечи за толстым слоем мутного стекла.

Хен смотрел туда, но я сомневалась, что он что-то видел. Скорее размышлял: на лбу собралась складочка, темные брови хмурились. Маскировку он снял, и у меня замирало сердце от рассеянной синевы его глаз, от линий подбородка, губ. Я впитывала в себя его черты, будто смотрела не глазами, а всей сущностью. Мысль, что могу его потерять снова, казалась нестерпимой.

— Хен… — Щемящая тоска и страх подкатили к горлу, пролились в звук.

— М-м? — рассеянное.

— Ты больше не уйдешь?

Широкие темные брови сдвинулись, некоторое время Хен молча смотрел на меня, потом сжал крепко-крепко.

— Ни за что. Никогда по своей воле.

Носом уткнулась в мужское плечо, а в сознании забилась мысль: лучше бы он ограничился первой частью. Иначе выходило, что не по своей воле он меня, может, когда-нибудь и оставит. Это меня не устраивает, вообще никуда не годится. Я бы хотела приковать его к себе, переплести собой, лучше всего — вообще стать с ним одним целым. Чтобы если расставание, то только рассечь организм на две половины, так, чтобы оба не выжили. Потому что я и так без него не выживу. Но, конечно, если я умру, хотелось бы, чтобы Хен жил…

— Сатьяна? — Он словно почувствовал.

Чуть отстранился, приподнял мое лицо за подбородок. Пальцы скользнули по коже, прошлись под волосами, легли на затылок. Я невольно прогнулась, прильнула, в животе сладко сжалось от неясного предвкушения.