Смерти нет. Краткая история неофициального военного поиска в России

То есть даже вот эта сторона. Правильно, что в Книгу памяти попал живой? Он числится там похороненным. Братская могила есть с его именем, кстати! И ее продублируют сейчас по указу президента. Эти могилы все обновят, с теми же самыми фамилиями, с теми же самыми данными. В принципе, когда мы их находили, они по-разному это принимали. Кто-то с юмором — приедет, на гармошке поиграет на собственной могиле, — да, говорит, я помню, как меня тут закопали, а я потом оказался живым. В общем, это непорядок, согласись, когда две могилы у человека — одна могила дома, а вторая где-то на Мамаевом кургане? И даже эту работу делать сейчас некому. Не берется никто. У нас ОМО «Отечество», мы его создали с Ерховым где-то в конце восьмидесятых, Володька бегал еще тогда по всем этим инстанциям, в «Комитет по борьбе с молодежью», регистрировали мы это все под именем «Долина», чтобы деньги какие-то получать на экспедиции, потом переименовали по моей инициативе в «Отечество», и вот это «Отечество» до сих пор существует.

Чем оно занимается, как ты думаешь? Отрядов у нас — триста штук в республике. Вот опять сейчас уехали в Белоруссию ребята. Самые опытные, самые авторитетные ребята уехали туда. Чем они занимаются? Читаю: благоустройством кладбищ Первой мировой. Не понял. Зачем они собрали ребят с татарских поисковых отрядов — чтобы благоустраивать кладбища Первой мировой в Белоруссии? Там что, больше заняться нечем? Там наши дивизии лежат с 41-го года — 86-я, 18-я лежит, наша, казанская, — мы точно знаем, где. Карты все известны, боевые действия известны — там поименно можно восстановить, кто из них где остался на поле боя. Лукашенко поисковикам не разрешает работать — этим занимаются только кадровые солдаты. Но если уж приехали татары в Белоруссию, можно попроситься в качестве исключения? Мол, ребята, под вашим руководством и контролем, раз в кои-то веки довелось у вас в лесу побывать. Можно было поднять этот вопрос, как ты думаешь? А почему нет? Нет, задачи такой даже не поставлено.

Вот за что меня не любят, что я все время такие вопросы задаю каверзные. Неудобные. Ребят, а зачем вы ездите-то вообще? Ну, я понимаю, когда получили грант на — не поверишь — восстановление бомбардировщика Пе-8. И сейчас его детали они собирают по всему бывшему Советскому Союзу. Сколько надо денег грохнуть, чтобы собрать по деталям бомбардировщик? Сколько болот надо обнюхать? Причем они упали-то в основном при перегонке, в тылу, как правило, не долетая до фронта даже. А не проще было просто взять и сделать копию? Представь, сколько они наберут этих обломков — ну, может быть, в конце концов соберут набор какой-то, но из этого можно самолет сделать?

Собери их кучками: двигатель от одного самолета, шасси от другого, сделай музей погибших летчиков — сейчас этим Емельян Прокофьев занимается, кстати. Книжки выпускает с данными погибших летчиков. Так это совсем другая работа, совершенно разные вещи. Это не поисковое дело, школьники этим заняться не могут, и даже студенты — почему они должны копать какие- то детали самолета? У нас незахороненных солдат еще — ого-го! Я не знаю ни одной территории, где мы начинали в 80-е годы, которая была бы зачищена на сто процентов — ни одной такой. Везде до сих пор ведутся работы. Кстати, с какой эффективностью они ведутся? Меня ребята пригласили в 2010-м в Тульскую область. Копали мы на границе Тульской, Орловской и Калужской областей — Бетлицкий район, река Жиздра.

Там отличный парень руководил, опытнейший мужик, свезли к нему триста поисковиков со всей страны — тоже хорошие ребята, добросовестные, работяги... Приезжаем мы туда летом, лагерь стоит — они все копают одну траншею 41-го года, метров пятьсот. Сколько они нашли в этой траншее солдат, угадай? Двоих. В человеческий рост выкопана траншея. Пятьсот метров. Затрачены огромные силы. Наверняка найдутся патриоты, которые скажут, что ради двоих тоже стоило. Я на карту посмотрел: боевые действия шли на берегу Жиздры, в лесу. Где солдаты лежат, как правило? На нейтралке. Ну что, это надо рассказывать, что ли? Как ты считаешь — они лежат в окопах, эти солдаты, пропавшие без вести, или все-таки на нейтралке, где их искать, незахороненных солдат? Мы перешли просто вброд через Жиздру, и тут же, на берегу, смотрю — мимо груздя все проходят, груздь лежит во мху, большой такой, хороший. Очки надел — это таз солдата. Мимо ходят все, потому что поисковикам не до грибов. Мох только начинаешь снимать — пошли ребята один за другим, один за другим; медальон, кстати, там нашли. Мы в день находили по одному, семь человек собрали за неделю. Слух пошел по лагерю: «Черепанов их возит с собой». Останки раскидывает по лесу, чтобы потом отчитаться. Представляешь, я по всей стране езжу и вожу с собой... С могил, наверное, достаю, раскидываю их по лесу... Правда, мы все это фиксировали — я постоянно фиксирую все эти находки, в каком виде мы их нашли, в каком виде раскоп.