Смерти смотрели в лицо

— Мы с тобой хотим заработать. Понял?

— Я давно уже все понял,— ответил Михаил.

Июльские ночи коротки, прозрачны. Перед отправкой поезда Кихтенко обошел состав. Пассажирские вагоны пусты, потому что идут на фронт за ранеными. Особенно внимательно осматривал товарные. По доку-ментам первый после пассажирского — с обмундированием, простынями, одеялами. Его немцы закрыли. «Здесь придется повозиться,— подумал кондуктор.— Пожалуй, ломиком открыть можно».

Тяжело отдуваясь, паровоз тащит состав вдоль Первого пруда. Поворачивает за бугор и еще больше пыхтит на подъеме возле Второго пруда. Кихтенко вышел из вагона и по боковой ступеньке перебрался на подножку товарного. Поворот здесь крутой, и машинист не видит многих вагонов.

Ломик вошел в ручку свободно. Кихтенко слегка нажал на него, и дверь отворилась.

Внутри вагона темень. Тусклый свет зажигалки выхватил из мрака кипу простыней. Каждая из них стоит на рынке тысячу рублей, или сто марок. Оптом перекупщикам можно отдать подешевле.

* Одна оккупационная марка приравнивалась к 10 рублям.

Александр Данилович открыл люк, выглянул в него — Погомий начеку. Поезд приближался к Скоморощинскому переезду. Кихтенко выбросил в люк связку простыней. Затем вторую, третью...

Захлопнул дверь и перебрался в свой вагон. Погомий спрыгнул на ходу и скрылся в сумерках0 летней ночи.

Через неделю кондуктор вручил Шведову пятьдесят тысяч рублей.

Ночные операции продолжались. Немцы, видимо, обнаружили пропажу белья и приставили к поезду охрану. Перед отправкой солдаты забрались в вагон, расположенный в середине состава. На подходе к Скоморощинскому переезду Кихтенко спросил Погомия:

— Проверим?

Михаил кивнул головой. Александр Данилович шагнул с тормозной площадки на ступеньку. Надавил на ручку дверь без труда открылась. Прошел в вагон и наткнулся на чемодан. А по углам - кипы простыней. Александр Данилович брал по одной пачке и подавал Погомию. Тот бросал их под насыпь. Перед уходом Кихтенко открыл чемодан в нем лежало солдатское обмундирование, две бутылки шнапса и пистолет. Ночь была теплая, немец с дружбами в одних трусах играл в карты в среднем вагоне. Koндуктор завернул вещи в простыню и взял с собою.

На станции Сталино полуголый часовой открыл чемодан и заорал во все горло, зовя на помощь. Солдаты, узнав в чем дело, подняли его на смех. Но пострадавший твердил:

- Партизанен! Партизанен!

Подошли жандармы, забрали немца и повели на вокзал. Допрашивали его минут тридцать. Погомий прошептал с тревогой:

- А если и нас потянут?

— Ну и что? — отвертил Кихтенко.— Они же охранники. Наше дело привести к неисправности состав.

И еще несколько десятков тысяч рублей получила организация на нужды подполья. А Кихтенко и его напарник продолжали рискованное дело. Попадись они - расстрела или виселицы не миновать. Но на карту была поставлена судьба страны жизнь миллионов людей, и патриоты использовали малейшую возможность, чтобы наносить вред врагу.

Школьный товарищ привел Григория Тихонова к своему соседу Николаю Боякову. Лейтенант артиллерии, он вышел из окружения, жил на заводском поселке Закоп. Чтобы не угодить в концлагерь, поступил работать в авторемонтную мастерскую организованную немцами в здании пожарной охранунедалеко от металлургического завода.

Бояков показал Тихонову заделанный в стене радиоприемник. Они послушали последние известия, разговорились. Николай рассказал о диверсии, которую он устраивает в мастерской.

В заряженные аккумуляторы насыпает железных опилок. В электролите опилки после непродолжительной работы попадают между пластинами и замыкают их, аккумулятор садится, но не вдруг, хотя и достаточно быстро.

— Машины идут от нас своим ходом, а возвращаются на длинном зажигании, то есть, их попросту тянут на буксире,— говорил Бояков.— Начальство считает, что шоферы не хотят честно работать, и наказывает их.

Тихонов познакомил лейтенанта с Александром Антоновичем. Они втроем слушали радио, и командир предложил Боякову вступить в отряд. Тот с готовностью согласился.

— Вы нащупали уязвимое место немцев,— сказал Шведов.— Продолжайте диверсию... Мы еще встретимся.

Григорий надеялся услышать разговор двух командиров о боевых действиях. Он, как и другие молодые подпольщики, жаждал сойтись с врагом лицом к лицу, уничтожать его. Однако руководители сдерживали их; более опытные, они знали, что убийство одного-двух немцев в густонаселенном городе из-за массовых репрессий принесет меньше пользы, чем борьба за умы и души людей.

Но молодые, хотя и слушали старших, все же порой шли на риск. Не смог смириться с ролью наблюдателя, как он говорил, присланный из-за фронта Сергей. Он появлялся на улице в офицерской форме, знал прекрасно язык врага. Сергей поклялся убрать Графа. Следил за ним. Тот ходил по Первой линии в сопровождении охраны, ездил в машинах. Сергей искал возможность прикончить оберштурмфюрера без выстрела. По утрам дежурил на развилке дорог в конце Соцгородка...