Смертная чаша

«Память боярину и воеводе князю Михаилу Ивановичю Воротынскому с товарыщи».

Князь сидел за столом, в третий раз перечитывая грамоту, полученную из Москвы. Некоторые места он помнил почти что наизусть.

«Царь и великий князь велел им быти для своего дела и земского на берегу…»

Это, допустим, писали всем воеводам, возглавлявшим русскую рать, которая по всякий год выходила летом на берег Оки, чтобы ожидать там нападения татар. Будут ли татары, не будет ли их, всё одно, полки выставлялись по местам, чрез которые люди крымского царя Девлетки имели обыкновение прорываться к срединным уездам. Несколько месяцев спустя русских ратников меняли, распуская уставших бойцов по домам и отправляя на Полдень свежих воинников. И так стояли на берегу до поздней осени, до слякоти и дождей. Много ли у державы ратников, много ли в казне царевой денег, глад ли, мор ли, нахождение ли иноплеменников, война ли за иные земли, а на Оку выходить надо. Иначе не выжить России.

Чаще всего татары приходили. Иногда малые отряды, мурза какой-нибудь или царевич из ханского рода, бей, иной знатный человек со своими конниками… А порою приходил и сам правитель крымской, зверь великий, кровавый, беспощадный.

Но с таковой подробностию грамотку написали токмо сей год и только ему, Воротынскому. После того как сберег он свой полк о прошлом годе, когда иные воеводы ратников своих растеряли, да еще после того как лег в землю князь Бельский, великий столп царства, доверили ему все русское воинство береговое… но без подсказки решили не оставлять. А ну как даст слабину старый пёс, в грызне с татарскими волками поседелый, клочья шерсти своей на зубах у них оставивший? А ну как ослаб умишком?

Стратиги московские!

«А збиратися всем полком на Коломне и меж Коломны и до Коширы. А, собрався, идти и стать по берегу по своим местом: Большому полку в Серпухове, Правой руке в Торусе, Передовому полку в Колуге, Сторожевому полку на Кошире, Левой руке на Лопасне. А наряд пушечной с Коломны и из Серпухова походной полковой взять с собою…»

…Всадник в стеганом доспехе-тегиляе и с саблею на боку въехал на Красную гору во граде великом Серпухове. Перед ним возвышался могутный деревянный кремль, а поблизости – славная обитель Высоцкая, помнившая еще Сергия, Радонежского игумна. На стене кремлевской ходили туда и сюда караульные стрельцы. Кольца побрякивали у них на бердышах, сообщая десятникам: не спит стрелец и на дрему ко стене отнюдь не прислонился, стену шагами меряет, бдит.

– Кто? – окликнули его ворóтники с пищалями.

В ответ им показана была серебряная бляха со львом, поднявшимся на задние лапы, а в передних держащим крест.

Гонца без лишних разговоров пропустили внутрь.

«А станицы и головы на Оскол и в дальние проезды и в ыные места посылать, где пригоже, чтоб, дал Бог, заранья про царя крымского поход было ведомо. А по Оке-реке вверх и вниз ездить бояром князю Михаилу Ивановичу, с которым воеводою пригоже, и Ивану Васильевичу Шереметеву, переменяяся. А в иные места из полков бояр и воевод отпущать боярину князю Михаилу Ивановичу, по тому же переменяяся, чтоб изо одного полку двем воеводам вдруг не ездить. А ездить Окою вниз и до Резани, а вверх и до Жиздры, до засеки, и Жиздрою до коих мест надобе. Да где в котором месте на Оке перелазы гладки и мелки, и в том месте зделать крепости, заплести плетень и чеснок побить, где в котором месте пригоже какова крепость поделать. Да и на Угре на устье, от устья вверх, до которого места пригоже, по тому же сделать крепости против перелазов…»

Воротынскому советовали то, что он уже соделал вполне. И станичную службу наладил, и по Оке разъезжал, и частокол возвел, и плетни по берегу, и чеснок… Мало того, более года тому назад он стоял в Думе государевой, когда зачитывались статьи «Приговора о станичной и сторожевой службе», им самим затеянного. Теперь ему его же советы советуют.

Учите ученого!

На один истинно важный вопрос никако не отвечала московская грамота: ежели идет сам Девлетка, куда пойдет он? На какие грады двинется? На Рязань? На Владимир? На Москву?

«Буде царь крымской пойдет на прямое дело, а не для войны, и бояром и воеводам и головам с казаки с пищальми велеть спешить к Жиздре, да по тем воротом, по засекам, по лесом по обеим сторонам в крепких местех стать с пищальми и с луки, где как пригоже, и на перелазех и в крепких местех на лесех на крымских людей приходить и лезти им мешать…»

Всё верно сказано. Прямое дело – битва насмерть, лоб в лоб, кто кого в домовину уложит. Захотят татары распустить войну – городишки поразграбить, людишек в полон отогнать, – ино привычное дело. Где отрядец татарский переймем, тамо полону отполоним русского, а где дорогу ему заградим, тамо он и полону-то никоторого не возьмет.