Смертная чаша

Если не сможет сбить, то встретятся все полки русские где-то под Серпуховом, да там и примут Девлетку на щит, и таковую силу ему не сгрызть – поперек горла встанет! Но для того прежде надо собрать разрозненные полки в один кулак. А самым дальним из них идти до места встречи аж два дня. Успеют ли?

Торопиться!

Ныне всё решает время.

Глава 22. Охотник и вепрь

«Вельми славен ты, победитель московский! Токмо на кота малость похож». Воротынский стоял на высоком мысу над тихим течением Оки и дивился сторожкости Девлет-Гирея. Не раз видел его воевода средь избранных нукеров, под белым бунчуком, на противоположном, низком, берегу, но господарь татарский на большую битву людей своих по сию пору не вывел.

Девлет-Гирей словно бы не торопился. Кот – скотина осторожная, воды не любит, лапою воду попробует да и отойдет, не лезет далее. Так и крымский царь: там котовьей лапой воды коснется, здесь ею проведет… а до глубины не охоч. Не ныряется ему и не плавается, на бережку чего-то ждет.

О, вот и сейчас пошли-пошли некие мелкие мурзы речную волну взбивать, на ровной ряби взбрызги поднимать… но в малой силе, в малой, в малой…

Он бы тоже на их месте особенно сил не расходовал: брод скверный, на русской стороне – высота, да с насыпями, да с плетнями, да с частоколом, тамо лучников с пищальниками изрядно, пушкари к делу изготовились, а что Девлетка с собой пушечек привез, так по высоком берегу из них много не настреляешь. Пыхтят, конечное дело, стараются стратилаты азийские, а более пока от них шуму, нежели убытку.

Внизу, на мелком месте, татарские всадники осторожно пускают коней в воду. Лучники басурманские стрелы пускают – яко птиц, стаями.

Но вот на русской стороне слышится визгливый вой зурны, а потом крик: «Пали!»

Из-за частокола стройно, в лад, бьют из пищалей русские стрельцы. Рявкают пушки. Визжит, разлетаясь, дроб из тюфяков. Берег окутывается дымом. А когда дым рассеивается, ответная стая стрел вспархивает с окских высот и падает на «котовью лапу» воинства крымского… Четверо или пятеро всадников падают в воду, а их уцелевшие товарищи быстро направляют коней к берегу и спасаются бегством. Становят коней на лучном перестреле от русского стана.

Стрельцы, стоящие в мелком длинном окопе, деловито перезаряжают пищали.

Не бой. Так, тычки да затрещинки, коими кулачные бойцы раззадоривают друг друга, покуда не пришло время удара губительного, удара костоломного.

А ведь несколько часов назад тут было жарко. Едва не прорвался Девлетка!

Большой полк Воротынского не успевал ко броду. Зато успел маленький Сторожевой полк Ивана Шуйского. Ратных людей под рукою князя Шуйского – всего-ничего: трех тысящ не наберется, из них пищальников три сотни с полусотнею. Противу всей мощи Девлеткиной встать не побоялись и тако стояли под ливнем стрел два часа, отбивались, из мертвых татар на Оке запруду выкладывали, из своих мертвецов – вал защитный на русском берегу! И не пустили крымцев через реку. Дождались полка Левой руки, а с ним уж легче стало отбиваться. Потом и Большой полк подошел. Вот тогда-то отхлынули татары от Оки.

«Шуйские… род благородный и мужественный, от семени великого Владимира происходит, из суздальских князей. Вот кто на брани крепок! Вот кто чище серебра! Вот кто семейство государей московских знатностью превосходит… Если родословья-то перечитать и колена счесть, это всякому видно. Иван Петрович – великого рода великая отрасль. Не наградить ли князь Ивана перстнем златым со измарагдом? Нет, нет, прегорд, токмо из царевых рук награду примет…»

Дал Шуйский татарину отпор, татарин потишел. Татарин всю жизнь воюет, походами закалён, боями умудрен. А потому напрасно подставляться не станет. Когда стена перед ним, он лоб-то расшибать не начнет. Обойдет.

Обойдет?

«А ведь и правда обойдет… – подумал Воротынский. – Девлетка любит узлы вязать да петли вить. Ему с нами здесь, ни к чему схватываться. Ока ему изрядная помеха. А вот в ином месте тайно переправиться да в крыло мне ударить… иль прямо на Москву пойти… иль как угодно, только не на Окском берегу – с него станется. Игрец! Куда ломанется? Да можно бы прикинуть, перелазов на Оке не столь уж много».

Михайло Иванович поспешил отправить воеводам Передового полка и полка Правой руки, торопившимся к сбору, грамотки с иным приказом: тако идти, чтобы перенять крымское воинство, ежели пойдут выше по Оке, правей Серпухова.

Иначе – где?

Весь день до темноты гонял Девлет-Гирей малые отряды свои на Оку, изображая разведку боем. Весь день ожидал Воротынский от дозорных станиц и застав доклада: куда еще направит крымский царь своих воинников, когда здесь рать его глухо остановлена и ходу ей никоторого нет?

Ночь прошла беспокойно.

Наутро явился гонец: там, где и ожидал Воротынский, прошли через Оку ногайцы, а с ними великой доблести военачальник – Теребердей-мурза. Двести дворян пред ним стояло московских, так он по ночной поре с ними схватился и погромил. Мало не все легли. Плетни разметал, частокол разломал, чесноки повыкопал-повычистил, идет к Москве.