Смещение

Остмейер ждал ответа, глядя на миссис Чарлз в зеркало, стоявшее на краю стола. Удобная придумка, оставшаяся от прежнего хозяина кабинета, ушедшего год назад с повышением в отдел экономических преступлений.

— Что? — спросила миссис Чарлз.

Разыгрывает удивление. Женщины всегда так поступают, даже когда их вину можно доказать надежными уликами. Как сейчас.

— Наши эксперты, — сменив тон светского льва на сухой голос человека, знающего истину, заговорил Остмейер, — исследовали записи с восьми камер наблюдения, причем одна из камер — как раз напротив двери в кабинет адвоката, доктора Кодинари, секретарем которого вы являетесь.

— И что? — спросила миссис Чарлз, все еще не понимая.

— Записи не подвергались изменениям, они подлинные — сто процентов.

Миссис Чарлз молчала, ожидая продолжения.

— Хорошо, — вздохнул Остмейер. — Поскольку вам, по-видимому, будет предъявлено обвинение, вы имеете право хранить молчание, имеете право вызвать своего адвоката и говорить только в его присутствии, но также должны знать, что любое ваше слово может быть использовано против вас.

— Что? — спросила миссис Чарлз.

— Если вы хотите позвонить адвокату…

— У меня нет адвоката! Зачем он мне? А что…

Похоже, она начала понимать.

— Я позвоню шефу!

— Нет, — с сожалением отказал Остмейер. — Шефу нельзя. Только адвокату. С моего телефона.

Миссис Чарлз, наконец, решила, что пора возмутиться и прекратить нелепую сцену. Она поднялась, одернула платье, поправила прическу и пошла к двери.

— Вернитесь! — жестко приказал Остмейер. Теперь он имитировал злого следователя, что удавалось ему куда больше. — Вернитесь, миссис Чарлз, мы только начали разговаривать.

Пораженная неожиданной грубостью, женщина опустилась на стул, на глазах ее выступили слезы. Остмейер поморщился.

— Вы хорошо поняли, что я сказал? По поводу адвоката и молчания? И главное: чистосердечное признание означает…

— Да что вы такое говорите? — в ужасе вскричала миссис Чарлз. — Вы что… Вы…

Слов у нее не было.

— Объясняю. — Тон Остмейера стал угрожающим. — Записи камер не фальсифицированы и, следовательно, могут служить доказательством в суде.

— В каком суде?!

— Камера, установленная напротив двери в офис доктора Кодинари, показала, а остальные камеры подтвердили: последней вчера покинули офис вы, это было в восемнадцать часов двадцать одну минуту.

— Да, я…

— Вы спустились по лестнице, вышли из здания и направились к стоянке.

— Я всегда так делаю!

— После этого и до семи часов пятидесяти минут утра никто, повторяю — ни одна живая душа, — к двери не подходил. Никто не выходил, никто не входил. В семь пятьдесят появились вы, открыли дверь, вошли и не выходили, пока через двадцать одну минуту не появился ваш шеф, доктор Кодинари.

— Да, и что?

— Документ, о пропаже которого было заявлено в полицию, пропал в промежутке между шестью часами двадцатью одной минутой вечера и семью часами пятьюдесятью минутами утра. Последней ушли вы, первой пришли вы. Вывод однозначен — только вы и никто другой могли после ухода шефа забрать документ, на это хватило бы и минуты.

Миссис Чарлз взяла себя в руки. Осмотрела комнату, будто только сейчас поняла, где находится. Заметила на краю стола зеркало, в котором отражалось лицо детектива, и можно было разговаривать, не глядя прямо в его прищуренные злые глаза. Вспомнила, как вставила ключ в скважину замка, приложила электронную карточку, вошла, отключила сигнализацию, увидела разгром… Вспомнила несколько детективных романов в обложках с изображениями суровых парней с пистолетами наизготовку. Оружия у детектива Остмейера она не заметила — ни в кобуре, которой не было, ни на столе. Может, в ящике. Или за поясом. Во всяком случае, стрелять он точно не будет. А невиновному человеку, это в любом романе написано, бояться полиции нечего. Конечно, там много людей недостойных…

— Насколько я понимаю, — сказала миссис Чарлз, глядя на детектива в зеркало, — то, что вы сейчас сказали, это обвинение на основании косвенных улик.

Остмейер удивился. Какая перемена, однако. Можно сказать, метаморфоза. Вместо затравленного взгляда и дрожащих пальцев — уверенно лежащие на коленях ладони и прямая спина. Наверно, подумала, что сможет отмазаться. Надеется на чью-то поддержку? Не на адвоката. Адвоката у нее, скорее всего, действительно нет. Тогда что?

— Этой косвенной, как вы говорите, улики более чем достаточно, — сухо сообщил Остмейер. — Если вы думаете, что в комнату можно было попасть снаружи, через окно…

— Не думаю, — перебила миссис Чарлз. — На окнах световая защита, сигнализация была включена, я ее отключила, когда утром вошла в офис.

— Верно, — согласился детектив. — Я вам больше скажу… Видите, я с вами вполне откровенен… Наши эксперты изучили сигнализацию в офисе. Доказано: ночью никто систему не отключал. Это я к тому, что вы можете сказать, будто кто-то…

— Ерунда, — пожала плечами миссис Чарлз. — Я знаю нашу систему. Если бы ночью кто-то пытался ее отключить, звон был бы слышен на авеню Дайна, а в охранной фирме загорелся бы десяток лампочек. Нам с шефом это демонстрировали при покупке.