Смещение

Он придвинул к себе листы, и зазвонил телефон. Адвокат поморщился и поднес аппарат к уху, переложив ручку в левую руку. А ведь он может от неожиданности все забыть. Или половину. Или треть, — подумал Алан. И что тогда?

— Нет, — сказал Шеффилд. — Перенесите на завтра в то же время… И тоже нет. Эльза, я же просил: всех репортеров отправляйте… Да, вы поняли. Я буду занят еще какое-то время… Кофе?

Он посмотрел на Алана, тот покачал головой. Безусловно, он выпьет крепкого кофе, может, и три чашки. Потом.

— Пока не нужно. Конечно, я скажу, Эльза.

Шеффилд положил телефон, подумал секунду и отключил аппарат.

— Всё, — пробормотал он. — Начинаем.

«Почему он не сделал это до моего прихода? — подумал Алан. — Спокойно, один. Почему ждал?»

— Только… Я не уверен, что запоминал страницы по порядку. Они не были пронумерованы, просто лежали стопкой.

Да, это может стать проблемой. Черт возьми, пусть хотя бы начнет!

— Нарисуйте, пожалуйста, первый лист. — Алан не узнал своего голоса. Он не умел говорить с такой уверенной, даже приказывающей интонацией.

Шеффилд закрыл глаза и поднес ручку к бумаге.

* * *

Как и обещала доктор Шолто, Вита проснулась около половины восьмого. Лаура держала дочь за руку и, когда дочь открыла глаза, улыбнулась и сказала обычную фразу:

— Сегодня хороший день, моя родная. Солнце.

Солнце для Виты светило всегда, даже если на улице лил дождь или сыпал снег. Сегодня день был солнечным, зайчик уселся на плече Виты, второй — на подбородке.

Неслышно вошла доктор Шолто и встала рядом, изучая лицо девочки профессиональным взглядом.

— Мама. — Вита тоже улыбнулась. Улыбка была спокойной, и доктор Шолто удовлетворенно кивнула. — Мама, я знаю, что со мной случилось. Тогда. Одиннадцатого числа.

Доктор Шолто нахмурилась, Лаура крепче сжала ладонь дочери. Одиннадцатого? Сегодня двадцать первое. Десять дней назад? Что происходило десять дней назад? Кажется, в ту ночь Вита спала плохо, вскрикивала, раза два пыталась куда-то бежать… Или это было в другой день?

Лаура обернулась к доктору, и та показала взглядом, что ничего спрашивать не нужно. Если Вита захочет — скажет сама.

Вита увидела обмен взглядами, растерянность на лице матери и объяснила, полагая, что теперь-то все встанет на свои места:

— В девяносто шестом году.

Подумала и добавила:

— Тысяча девятьсот.

Тридцать шесть лет назад. Тогда и самой Лауры не было в проекте, родители поженились в девяносто девятом.

Лаура хотела спросить, но доктор Шолто не позволила.

— Меня звали Лиз, — объяснила Вита, досадуя, что мама, всегда понимавшая ее по взгляду, с полуслова, хмурится, будто впервые слышит об известном ей событии.

— Лиз… — повторила Лаура, вспомнив Бербиджа и вырванные из книги Бирна листы.

— Я хотела умереть, — продолжала Вита равнодушным голосом, будто сообщала информацию о недавно прочитанной не очень интересной книжке, — потому что меня позвал отец. Он часто меня звал, даже когда был жив, а когда умер, то еще чаще.

— Боже мой… — прошептала Лаура и беспомощно посмотрела на доктора, слушавшую хмуро, но внимательно.

— Он звал меня из параллельных миров. Потому что я… Мама, я должна была ему помочь… Спасти мир!

Спасти мир? Отец? Вита никогда не произносила таких безумных слов! Никогда ни о чем таком не думала! У Лауры задрожал подбородок, она боялась расплакаться, еще больше боялась, что страх отразится на лице, дочь увидит, испугается… А самый большой страх скрывался в подсознании, под ворохом невспоминаемых воспоминаний. Лаура знала, о чем говорила Вита, но не помнила того, что знала, и это было ужасно.

Спасти мир?

— Пожалуйста, тише, дорогая, — одними губами произнесла доктор Шолто, но Лаура услышала. Она произносила вслух то, о чем думала?

— Я все время хотела пойти к нему, помочь… даже когда он был живой здесь. И каждый раз не получалось. Когда не получилось опять, Марк привез меня домой из больницы, я сердилась на себя, опять не ушла к отцу, опять он позвал, а я не послушалась, Марк меня привез, а папа был в гостиной, смотрел новости, увидел, как мы вошли, увидел, что я живая, ему это не понравилось, и он сказал Марку: «Все в порядке?» «Да», — ответил Марк и увел меня в мою комнату, у меня не было сил раздеться, и Марк стянул с меня платье, оно пропахло больницей и было грязным, хорошо, что Марк его с меня снял, и я уснула…

— Вита… — не удержалась Лаура, и доктор Шолто крепко взяла ее за локоть.

— И все-таки у меня получилось, одиннадцатого числа, да, если бы я знала раньше, что нужно одиннадцатое, это день рождения папы, день смерти мамы, это день, отмеченный во всех мирах и всех статистических системах…

Откуда она знает такие слова? Статистические системы?

Господи! Конечно. Бирн. Биография Эверетта. Вырванные страницы. Там…

— Одиннадцатое число… — повторила Вита, задумчиво глядя в потолок, будто две единицы были там написаны большими несмываемыми цифрами. — Это код ко всему. Одиннадцать.

Она улыбнулась матери, искоса посмотрела на доктора Шолто, отвернулась к стене и закрыла глаза. Заснула? Так быстро? Не захотела больше разговаривать?