Смещение

Функция распределения вероятностей квантовых миров многомирия.

Все хорошо. Я летит в Принстон, в Сан-Франциско, едет в отель «Бертон», входит в свою квартиру на улице Мажори, держит мать за руку, обнимает за плечи Ализу, прикорнула на плече Алана, Я…

Группа миров с квантовой скоростью (квант пространства, деленный на квант времени) смещается к максимуму, и скоро…

Что-то не так.

Я ощущает тревогу. Неожиданную, невнятную.

Опасность.

* * *

Профессор Шарль Тезье, возглавлявший физический факультет Нового Парижского университета, Нобелевский лауреат 2029 года, выключил компьютер, потянулся, заложив руки за голову, и подумал, не предполагая, что думает словами русского поэта девятнадцатого века, которого он не только не читал, но о существовании которого даже не слышал.

«Исполнен долг, завещанный от бога мне, грешному…»

В бога Тезье не верил.

Подумать только: все началось пару дней назад, когда позвонила журналистка с канала «Научные новости» и задала глупейший вопрос о найденной рукописи Хью Эверетта Третьего. За полвека после смерти Эверетта в физике сделано столько нового и важного в области многомировой интерпретации квантовой механики, что автор этой популярной теперь теории вряд ли понял бы половину, а с другой половиной вряд ли согласился бы. Сам Тезье — было дело — в соавторстве с аспирантом написал две проходные статьи о нелинейных скрытых членах в уравнении Шрёдингера. На работы ссылались, но продолжать исследования в этом направлении никто не хотел, даже Маржуа, аспирант-соавтор, выбравший после защиты диссертации иную стезю: ушел в промышленные структуры, как молодой Эверетт в свое время. В отличие от Маржуа, Эверетт карьеру сделал, а этот пока не достиг ничего.

Мысли профессора блуждали, перескакивая с предмета на предмет, как воробьи за окном. Лето в Париже выдалось не таким жарким, как в прошлые годы, и даже воробьи это почувствовали.

Тезье уселся в кресле удобнее, увеличил на экране масштаб написанного и медленно, оценивая каждую формулу и каждое слово в описании, перечитал статью, которую по вдохновению написал за сутки и собирался сегодня же отправить в «Nature».

После того, как журналистка, не разбиравшаяся в том, о чем спрашивала, оставила его в покое, Тезье вернулся на сайт, где опубликована была страница эвереттовской рукописи, и вгляделся, вчитался, вдумался в написанное. Идея пришла, как удар молнии — быстрая, яркая, сверкающая, бьющая по нервам. Вряд ли сам Эверетт понял, какую замечательную мысль записал за несколько часов до смерти. После диссертации этот очень умный, но чрезвычайно самонадеянный человек не создал в физике ничего не только важного, но даже сколько-нибудь интересного. И эти формулы… Наверняка ни Эверетт, ни кто бы то ни было из современных физиков не понял их истинного значения.

Тезье не нужно было читать остальные десять страниц, чтобы разобраться в сути. Осенило его на середине страницы.

О-ппа!

Это же один к одному — вывод функции распределения вероятностей, только не в классической термодинамике, а в квантовой многомировой реальности. И если продолжить разбор формулы под номером четыре, присоединив к ней стандартную меру существования, введенную Вайдманом в 1993 году, то получится очень интересно!

Тезье так увлекся вычислениями, что пропустил обед, не поехал в университет на семинар, отослал Жаклин поездить по магазинам, чтобы не мешала, забыл обо всем на свете, работал, как бывало только в далекой юности, когда идеи влетали в мозг, будто ласточки перед дождем — быстро, неожиданно, красиво.

Теория должна быть красивой эстетически, только тогда у нее есть шанс оказаться правильной.

То, что Тезье записывал сначала на листах бумаги, а потом, проверив, в компьютер, было красиво, чертовски красиво, изумительно красиво. Эверетту такое в голову прийти не могло — в восемьдесят втором для этого еще не созрели условия. А Тезье оказался в нужное время в нужном месте.

И получилось.

Итак. Волновая функция Вселенной состоит из бесконечного числа линейных и нелинейных членов, описывающих множественность ветвей. И распределяются эти ветви, как вероятности в функции Гаусса или Пуассона.

Функция распределения имеет максимум, и любая классическая реальность — к примеру, наша, где сегодня в Париже прошел дождь, а на улицы вышли «зеленые шапки», чтобы протестовать против повышения налогов на табачные изделия, — так вот, наша реальность может оказаться в «крыльях» распределения, а может, в центре. И если учесть динамическую природу функции, то получается…

Он сначала не поверил. Легко вывел, формулы достаточно просты — во всяком случае, для него, занимавшегося квантовой физикой всю сознательную жизнь.

Можно изменить психоидную составляющую. Значит, можно изменить расположение максимума. Значит, можно… Черт, к этой мысли нужно сначала привыкнуть!