Смещение

— Арчибальд Кептон, майор Кептон, начальник полиции округа. Твой непосредственный начальник, Барри. Ты работаешь с ним тринадцать лет. Тринадцать лет, Барри!

Киперман говорил голосом, которого Остмейер не знал. Другой тембр, другие интонации. И взгляд другой.

Тем не менее это был Олли, кто же еще. Он, конечно. И не он.

Остмейер опустился на стул, обвел взглядом кабинет, еще раз отметил уже замеченные несообразности, вспомнил, что утром все было в порядке, все как всегда, нестыковки начались, когда он говорил с Реганом, да, точно. Значит…

Что это могло значить, в сознании не укладывалось. Память услужливо вытащила из закромов цитату из Конан Дойла. «Если отбросить все невозможное, тогда то, что останется, будет истиной, какой бы невероятной она ни казалась». Остмейер не читал Шерлока Холмса, как-то посмотрел сериал, не понравилось, чушь собачья, а фразу, которую Холмс якобы повторял при каждом удобном случае, он запомнил именно потому, что при нем ее произносил время от времени чуть ли не каждый знакомый детектив. Наверно, кто-то все-таки читал про Холмса и рассказал другим. Запоминающаяся фраза. Но глупая. Потому и запоминающаяся.

— Барри, — с сочувствием сказал Киперман, — пойди домой и отоспись. Придешь в себя, поговори с Хилти. Кэп с тобой говорить не захочет, это очевидно. Пусть Хилти за тебя заступится. Конечно, документы и значок придется сдать, ты же понимаешь.

Остмейер стукнул кулаком по столу. Киперман говорил с сожалением, но Остмейер ощущал за его словами скрытое удовлетворение и даже злорадство. Наверно, давно мечтал перейти из своего закутка в этот — все же чуть побольше. И дела вести самому, а не быть на подхвате. В свое время Остмейер так же мечтал занять место детектива Брона. Ждать пришлось несколько лет, пока тот не ушел на пенсию.

— Я никогда так себя не вел, верно? — спросил Остмейер, глядя на постер.

— Да. Что-то с тобой случилось.

— И в моей внешности ты заметил кое-что, чего не было раньше?

— Я…

Киперман замолчал, приглядываясь.

— Уши, — сказал он, удивившись собственной невнимательности. — У тебя уши изменились. Мочки меньше. И ямочка на подбородке. У тебя ее не было.

— Во-о-т, — протянул Остмейер. — И постер не тот.

— Постер? — Киперман оглянулся. — Он здесь уже год висит, ты сам его…

Он осекся.

— Что ты хочешь сказать?

— Дело Эверетта, — пояснил Остмейер, не прояснив ничего ни Киперману, ни себе. — Дело о пропавших формулах Хью Эверетта Третьего.

— Ну?

— Не «ну», а Эверетт, который умер полвека назад, предсказал, что существуют параллельные миры. Ты видел «Трех в звездолете»? Впрочем, может, и фильма такого нет. Мы-то с тобой видели, а видел ли ты — не знаю.

— Что ты, черт побери, несешь, Барри?

— Посмотри за окно, Олли. Там — через дорогу — стеклянный куб с вертолетной площадкой на крыше. Здание «Интернешнл Пластик, инкорпорейтед».

— Барри… То есть…

Это действительно Остмейер? Уши, ямочка…

— Ты же знаешь, что через дорогу — Стептон-парк. Сто лет ему, если не больше.

— Во-о-т…

Остмейер не встал, не подошел к окну. Он знал, что Олли говорит правду. Он закрыл глаза и вернулся в реальность, которая была ему знакома с детства, с первого воспоминания: как он упал на острый край лежавшей на полу штуки, было очень больно, он заревел, и мама его подхватила… Вспомнилось ярко, как в стереофильме.

Как теперь жить?

И еще. В этой реальности был свой Остмейер? Тот, кто здесь вел дело Эверетта. Сейчас может открыться дверь, и войдет настоящий хозяин кабинета.

И что тогда?

«Детектив Остмейер», — позвал его тихий голос. Говорил точно не Олли. Олли молча изучал Остмейера, которого вроде бы знал, но теперь сильно сомневался.

«Детектив Остмейер», — повторил голос, и Остмейер вспомнил — память на этот раз не отказала, — где и когда слышал этого человека.

Эверетт. Марк Оливер Эверетт. Остмейер отпустил его и другого тоже, адвоката, у него не было оснований их задерживать, и, насколько он знал, Эверетт улетел в Вашингтон. Там он сейчас и находился, во всяком случае коллега, детектив Карпентер, не сообщил больше никаких сведений.

«Да, — сказал голос Карпентера. — Многое изменилось, для вас тоже, вы это почувствовали, верно?»

Остмейер промолчал. Он не знал, как ответить. Не что — а как. Вслух? Мысленно? Подумать — и Карпентер услышит? В телепатию Остмейер не верил, двух телепатов-шарлатанов он как-то задержал на сутки, потом, правда, пришлось отпустить, но что это за люди, он успел представить. Нет никакой телепатии.

А что тогда?

— Вы связаны с этим делом, и вы с нами запутаны, — сказал Карпентер.

Запутан? Впутался по самое не могу? И называется это квантовой суперпозицией волновых функций метавидуума. Точно. Так и называется, что бы это ни означало.

— Мне прилететь в Вашингтон? — спросил Остмейер. То ли вслух, то ли мысленно — он и сам не понял.

«Нет», — ответил голос, которого он не слышал раньше. Не узнал, но знал. Эверетт. Не Марк, а Хью Третий.

«Нет, — повторил Эверетт, — вам нужно дождаться, когда закончится релаксация».

«Закончится что?»