Смещение

Он не подозревал о знакомстве еще год, пока она не попросила его помочь с вычислением. «Математика, — сказала она, — не мой конек».

Ты — это я. Так она думала, так хотела. Это не было — до поры до времени — сексуальным чувством молодой женщины к умному мужчине (разве? Не обманывала ли она себя?). Мысли Алана она читала, как увлекательную книгу, ей казалось, что Алан говорит с ней, даже когда он молча проходил мимо.

«Мы — одно целое», — думала она. И так стало.

Я-Алан подошел к Ализе, коснулся ее мыслью, ощущением тепла, близости, уюта. Они видели то, чего еще не разглядели остальные, и поняли то, что от остальных, даже от Хью и Марка, было скрыто.

Я-Шеффилд, закрыв глаза, рассматривал новый мир. Я-Кодинари смотрел его глазами, будучи изначально сцеплен с Я-Шеффилдом квантовой запутанностью. Оба в свое время стали адвокатами, оба чуть ли не в один день женились, у обоих не было детей, и жены умерли почти в один день, но они не знали об этом, живя в разных концах Соединенных Штатов и не предполагая, что суперпозиция становится все более жесткой. Формулы в пакете, хранившемся в сейфе у вашингтонского адвоката-нотариуса, связывали их — и еще Марка, Хью, Виту, Алана, Ализу, а затем Лауру и Карпентера — сильнее, чем ядерные силы связывают нуклоны в ядре.

Смотрите, показывал Я-Шеффилд, на Мильтон-авеню люди, собравшись группами, смотрят в небо, отсюда не видно, но оттуда видно прекрасно — в сгущающейся синеве сумерек Марс, видите? Не напрягайте зрение, просто смотрите, как на текст в книге. Видите, как сходит с орбиты спускаемая капсула «Скорпи-8», капелька на рыжем фоне, хорошо видно, правда? Присмотритесь, внутри трое — американец, англичанин и русский — первые люди, которые опустятся на Марс, наверно, уже опустились, только сигнал еще не достиг Земли.

А еще смотрите, показывал Я-Шеффилд, сегодня премьера на Бродвее, в театре «Рушпин»: пьеса-интро, играют все, купившие билеты, никто не знает своих ролей, пока не открылся занавес — голографический купол, отделяющий реальность от виртуальности. Хотите поучаствовать? Мы-то можем и без билетов.

Оставьте, перебил Я-Хью, это лишнее, успокойтесь, Шеффилд, дайте вашу руку, и вы, Кодинари, и вы, Карпентер.

Когда — очень скоро — релаксация закончится, суперпозиция станет полной, и Я смогу наконец установить нужный максимум в распределении.

Я-мы стану владыкой мироздания?

Кто это спросил? Никто. Мысль возникла из небытия — мысль другого метавидуума? Уже познавшего себя?

Ты-вы думаешь, что сумеешь изменить распределение миров, чтобы создать идеальное равновесие? Идеальное многомирие?

Кто спросил?

Неважно. Ответь.

Нет, думает Я. Идеальное не существует.

Я помогу. Ты не один.

Кто — ты?

Узнаешь, когда закончится релаксация. Просто — подожди.

Я жду.

Часть четвертая

Детектив Остмейер не жаловался на память. Ему не нужно было дважды читать документ, чтобы запомнить. Не наизусть, конечно, но все уровни заложенного в текст смысла. Коллегам часто казалось, что Остмейер придирается к словам, требует, чтобы фразу, часто употребляемую, например, для описания места преступления, составитель отчета заменил другой, более соответствующей случаю, поскольку случай неповторим, и описание должно быть адекватным, иначе, будучи представлено в суде, оно усложнит ведение процесса.

Остмейера называли занудой, хотя на самом деле он любил точность и страдал от того, что добиться нужной точности не только от коллег, но даже от себя удавалось редко.

Он сидел перед экраном компьютера в закутке на втором этаже полицейского отделения номер двадцать девять Сан-Хосе и страдал. Все было не так. Смысл выведенного на экран документа оказался искажен. Не так все было, совсем не так. К своему ужасу Остмейер не мог вспомнить, как выглядел документ на самом деле, до изменений.

В оригинальном, документе было сказано, что эксперт-криминалист Джон Реган обнаружил на ручке двери сейфа в кабинете адвоката-нотариуса, доктора Ричарда Кодинари молекулярные следы прикосновений пальцев. Удалось извлечь из материала данные, достаточные для анализа ДНК гипотетического грабителя (грабителей), и это был большой успех расследования, потому что других материальных следов проникновения в офис кого бы то ни было обнаружить не удалось. Сравнение отрезков ДНК с данными Банка данных Центрального архива показало удовлетворительное совпадение (вероятность девяносто один процент) с ДНК Марка Оливера Эверетта, музыканта и рокера, проходившего по делу как свидетель, а также с ДНК адвоката-нотариуса, доктора Чарлза Шеффилда, в чьем офисе похищенный документ хранился в течение полувека.

Такую информацию документ содержал три часа назад, и Остмейер сообщил об этом по телефону секретарше Кодинари миссис Чарлз. Он полагал, что в результате намеренной утечки информации получит важный для расследования результат.

Какой? Остмейер мучительно пытался вспомнить — и не мог.