Сметая запреты: очерки русской сексуальной культуры XI–XX веков

Под впечатлением «Крейцеровой сонаты» смоленский помещик – известный в начале XX века публицист Сергей Федорович Шарапов – увлекся собиранием рассказов знакомых ему мужчин, в которых они описывали поведение жен в первую брачную ночь. Его интерес к этому вопросу подогревал повторный брак с юной смоленской дворянкой Зинаидой Коровко, которая была младше жениха на двадцать лет. В итоге С. Ф. Шарапов стал обладателем «любопытной коллекции» историй, которые позволили ему сделать неутешительные выводы относительно половой морали, различия в воспитании мужчин и женщин. Он был склонен обвинять во всем мужей, не видя корень драмы в низкой половой просвещенности их спутниц. Откровенные рассказы дворян, события которых относились к концу XIX века, являются ярким свидетельством крайне низкой сексуальной культуры как мужчин, так и женщин. С. Ф. Шарапов писал: «Молодая, невинная, чистая девушка может очень горячо любить мужа. И тем не менее ей тяжело даже вообразить себе физическую к нему близость»[1074]. Он цитировал слова одного графа, который рассказывал о том, что его жена в «первую ночь» «в одной рубашке и босиком убежала к матери», при этом она кричала, что молодой муж с ней «что-то отвратительное делает»[1075]. С. Ф. Шарапов сравнивал мужчин с «дикарями», «животными», которые «за эти четверть часа» глумятся над невинными созданиями. Еще пример откровенных признаний из его «коллекции»: «Она была совсем ребенком. Ни о какой страсти не могло быть и помину. Не забуду, как она испугалась и побледнела, когда мы остались вдвоем. Вижу, как она страдает, и говорю ей: „Знаешь, мы должны скорее окончить это, ведь уже это нужно!“ Она говорит: „Как хочешь“. На постели было очень неловко. Я снял ее и положил на ковер около постели. Она стиснула зубы и не шевелилась ни одним мускулом… она почти не могла подняться и повторяла: „Это ужасно“. Я отнес и уложил ее на постель, а сам свернулся калачиком и уснул на диване. Рядом с нею я лечь не мог»[1076]. Эта история демонстрирует, что в первую брачную ночь женщина приносила в жертву собственную волю, интуитивно чувствуя, что ее ждет нечто «мерзкое», она шла на поводу у мужчины, полностью подчиняясь ему. Если и существовал протест молодой жены, то он выражался исключительно в бегстве от происходившего. С. Ф. Шарапов, основываясь на признаниях своих многочисленных друзей, пришел к выводу, что в большинстве семей в начале интимных отношений превалировало насилие над собственными женами. Это дало основание «собирателю» семейных историй окрестить первую брачную ночь «позорным жертвоприношением»: «Мужчина не умеет понять и осмыслить великого таинства, духовная сторона его чужда ему, и вот от таинства остается одна его животная сторона, в которую он и погружается, по праву брака, почти равнозначащему с правом феодальной первой ночи»[1077]. Под впечатлением от прочитанного и услышанного накануне собственной свадьбы он дал обещание молодой жене, что, вступив «в двойную жизнь», она «не будет опозорена». По личным признаниям С. Ф. Шарапова, половое воздержание с момента заключения брака в их семье длилось полгода, до тех пор пока молодая жена сама не дала согласие на интимную близость.

Подобные истории из интимной жизни новобрачных приводили врачи, исследовавшие половую жизнь населения. Они отмечали, что весьма часто после первой брачной ночи половой акт в восприятии добропорядочных жен оставался в качестве «грязного придатка любви»[1078]. А. Форель описывал случай из собственной врачебной практики: «Невеста разговорчива, оживлена и, по-видимому, очень влюблена. Наступает свадьба, а с нею и первый холодный душ для новобрачных. Молодая жена видит в половом акте грубое оскорбление своих чувств; супружеские отношения ей противны… Чтобы избегнуть огласки, обе стороны мирятся со своими разочарованиями и стараются кое-как приспособиться друг к другу. Жена соглашается на половые отношения, а муж примиряется с ее холодностью»[1079]. Очевидно, что гармоничные половые отношения также присутствовали в супружеской жизни. Однако сексуальная непросвещенность, а также убежденность в греховности полового акта препятствовали развитию женской сексуальности и приводили к рефлексивным размышлениям и нервным расстройствам.