Сметая запреты: очерки русской сексуальной культуры XI–XX веков

«Если жена в отсутствие мужа изменит ему, то при его возвращении она, несмотря на все собрание народа, повергается перед ним на колени, сознается в проступке и просит прощения. Другие при этом тоже упрашивают казака, говоря: „Что делать! Один Бог без греха, мы все грешные!“ Казак всегда в этом случае должен – пусть, скрепя сердце, – простить жену, и если даже она прижила детей с любовником. Их полагалось признать своими… Если же жена не осмеливалась выйти навстречу мужу, ее ожидали нескончаемые побои»[1251].

В целом же у донских казаков на свободу поведения замужней казачки смотрели «обыкновенно снисходительно»[1252]. В донских говорах внебрачных партнеров называли любашами/любашками[1253]. В иных губерниях мужики, имевшие по договоренности одну женщину в любовницах (зачастую мужняя жена спала не только с мужем, но и с его приятелем или с отцом мужа, то есть свекром), звали друг друга свояками[1254]. Схожую ситуацию в отношении замужних женщин неожиданно описал калужский информатор Фонда Тенишева: «Если молодая впадет в грех, соседи снисходительно относятся к ее проступку. „Разве ей не хочется? Суди Бог, а не люди!“»[1255]

Любопытно, что в некоторых российских губерниях (например, Ярославской[1256]) мир допускал месть законной жены женщине-разлучнице в виде позорящих наказаний – битья окон, вымазывания сажей и дегтем ворот (однако к рубежу XIX–XX веков волостные суды уже смотрели на это как на самоуправство и осуждали)[1257]. У казаков, а также на Вологодчине описаны как бытовавшие всевозможные позорящие наказания для таковых женок, подчас вдовых, что готовы были стать любовницами, уводить мужей из своих семей, «сманивать» к себе. Позорящими способами наказания одной женщины другой было разбивание окон в доме разлучницы[1258], отрезание хвостов у ее скотины, обмазывание ее куреня дегтем, избиения (при участии соседей), вплоть до поджогов, убийств, отрезание косы, порча одежды и иного имущества[1259].

В то же время ситуация, когда и муж-казак, и жена-казачка имели каждый «друзей» на стороне, но жили друг с другом при этом согласно, зазорной не считалась[1260], но была редкой. Народное воззрение на справедливость и не только допустимость, но даже необходимость физического воздействия мужа на жену-изменницу, на протяжении всего XIX столетия было практически неоспоримым. В Центральных и Южнорусских губерниях избиения мужьями жен за неверность были особенно зверскими. Описаний их – масса. Били ременными прутьями, повесив вниз головной «к переводине на дворе собственного дома», привязав к сохе или за волосы к потолочной балке, припрядывали «косой к хвосту лошади и в таком виде» непрерывно избивали сидя на лошади верхом, соседи смотрели на это равнодушно: «свой муж, что хотит, то и делает»[1261]. «Ни один человек не осмеливался сказать даже слово за страдалицу в той уверенности, что это дело правое, что муж имеет неограниченную власть над своею женою»[1262]. «Один казак, заподозрив в измене свою жену, привязал ее косами к оглобле и с этой несчастной пристяжной проехал во всю прыть до соседнего форпоста»[1263].

Даже на Русском Севере, где крестьяне практически никогда не позорили жен, которые баловались, считалось необходимым дать волю супружеской мести, да и их хозяйственных соображений мужу выгоднее было ее «скорей бить, учить, чем гнать».

Баловство становилось тем более частым, чем скорей распространялось отходничество, о котором информатор по Вологодчине сказал, что оно имело «пагубное влияние: возвращаются почти каждая падшими»[1264]. В Ярославской губернии муж жены-изменницы также, по обычаю, избивал ее до полусмерти – исключения составляли только случаи сожительства жены с богатым человеком, «когда муж мог за счет жены поживиться деньгами, в это случае муж бил жену лишь для блезира, для вида, чтобы над ним не смеялись соседи»[1265]. Если в Пололжье связанную виновницу народный обычай предписывал избить именно «на народе», публично, а не только (и не столько) дома[1266], то в Твери, Костроме и на Русском Севере считалось правильным «сора из избы не выносить»; там же всеми делами о супружеских изменах ведали старики, а не волостные суды. Помимо избиений, распространенной формой опозорения было там отрезание мужем косы у жены[1267].