Сметая запреты: очерки русской сексуальной культуры XI–XX веков

Часть врачебного сообщества России, в отличие от своих западных коллег, также стала пропагандировать идею ограничения деторождения. Известный популяризатор контрацептивов российский врач Карл Иванович Дрекслер указывал, что женщина должна иметь столько детей, сколько позволяет физическое, духовное здоровье, материальное положение семьи и, собственно, ее желание. Эту идею он настойчиво пропагандировал в своей книге «Как предупредить беременность…». Обращаясь к супругам, он отмечал: «Родители имеют право производить лишь столько детей, сколько они действительно в состоянии прокормить и воспитать»[1388]. Для него «предупреждение беременности» по медицинским показаниям являлось абсолютно естественным процессом. К. Дрекслер, не будучи сторонником идей феминизма и женской эмансипации, вставал на защиту половой свободы женщины. Он считал крайне несправедливым тот факт, что женщина, выполняя свои супружеские обязанности, регулярно должна «испытывать естественные последствия полового акта: беременность, роды, кормление грудью»[1389]. К. Дрекслер был убежден, что важнейшей потребностью современного ему общества является утверждение гигиены брачной жизни, которая состоит в отделении полового акта от акта зачатия. Изложенные врачом идеи нашли живой отклик среди широкой публики. Доказательством этому являются многочисленные переиздания его работы, несмотря на запреты властей и аресты тиражей, а также нескончаемый поток писем от читательниц на имя автора.

Делая акцент на легализации абортов по особым показаниям, расширение употребления средств контрацепции, часть врачебного сообщества в рамках проводимого Двенадцатого Пироговского съезда активно защищала идею репродуктивной свободы женщин. К. Н. Бронникова, делегатка из Санкт-Петербурга, отмечала, что «женщина как свободная личность и только она сама имеет право решать вопрос, желает ли она иметь ребенка или нет»[1390]. Л. М. Горовиц заметила, что вхождение абортов и контрацептивов в жизнь женщины не способно уничтожить материнский инстинкт, который глубоко заложен в ее природе: «Можно с уверенностью сказать… и самое материнское и человеческое достоинство женщины и вопрос улучшения человеческой расы только выиграет оттого, что женщина не будет принуждаться к деторождению…»[1391]

Среди тех, кто поддерживал распространение контрацепции, были в основном женщины. Мужчины же со страниц прессы, с трибун съездов набросились с ярой критикой на возможность самих женщин контролировать детородный процесс. Елена Александровна Колтоновская, русская писательница, литературный критик, журналистка, под впечатлением разгоравшихся дискуссий в своей статье «Медицина и жизнь» приводила доводы в пользу того, что беспрерывное деторождение – непосильная тяжесть для современной матери. Ее точка зрения состояла в том, что женщина не должна подчиняться природе, а способна ее подчинить своим целям и идеалам[1392]. Е. А. Колтоновская в 1912 году опубликовала публицистическую работу, посвященную «новой женщине» – деятельной, свободолюбивой, способной восстать против природной предопределенности и «зова природы». К данной категории женщин она относила ученых, писательниц, артисток (С. В. Ковалевскую, В. Ф. Комиссаржевскую, Н. Д. Хвощинскую, М. В. Крестовскую, Л. К. Туган-Барановскую и др.), вокруг которых и строилось повествование книги. Она была убеждена, что «женщина-мать и жена – неизбежно консервативна и враждебна всякой созидающей стремительной деятельности»[1393]. В ее представлениях творческая деятельность женщины и материнство никак не сочетались, их соседство она называла «роковым». Несмотря на собственное замужество, Колтоновская так и не стала матерью.

Слабый голос в защиту абортивных практик стал раздаваться среди правоведов. В условиях уголовного преследования за совершение плодоизгнаний либерально настроенный юрист И. Б. Фукс, известный также изучением правовой стороны гомосексуализма, стал приводить доводы в пользу легализации абортов. Он не считал плодоизгнание преступлением против человеческой жизни, так как не идентифицировал плод как человека. В связи с этим юрист допускал возможность существования правом закрепленной свободы в данной сфере[1394].