Сметая запреты: очерки русской сексуальной культуры XI–XX веков

В повседневную жизнь горожанок, несмотря на критику со стороны церкви и общественности, прочно входили специальные средства контрацепции. Первые упоминания в женских дневниках об использовании «специальных средств» относятся к 1870‐м годам. Отношение врачей к употреблению контрацептивов было двойственным. Большая их часть вплоть до начала XX века в своих работах настойчиво критиковала подобные изделия. Однако именно врачи, судя по мемуарной литературе, первыми стали пропагандировать использование средств контрацепции в супружеской жизни. В «Крейцеровой сонате» таких докторов Толстой называет не иначе как «мерзавцы», а женщин, пользующихся их советами, – «проститутками»[1621]. А. А. Знаменская в своем дневнике, например, указывала, что именно врач настаивал применить женские средства контрацепции (описываемые события относились к концу 1870‐х годов).

Медикализация репродуктивного поведения женщин выражалась прежде всего в появлении вполне легитимной возможности, пропагандируемой именно со стороны экспертного сообщества (врачей) ограничивать число деторождений при помощи искусственной контрацепции. Либерально настроенные врачи, такие, например, как К. Дрекслер, были убеждены, что именно специальная контрацепция должна стать единственной разумной панацеей от нежелательных беременностей. Все остальные способы он считал нецивилизованными. Врач Я. Е. Выгодский считал контрацепцию «единственным практическим средством», способным предотвратить незаконные выкидыши и детоубийство[1622].

Именно представители медицинского сообщества меняли традиционные представления о безнравственности прерывания беременности, обосновывая условия нравственности данной практики. Врачи использовали различные аргументы. В частности, врач Л. Окинчиц указывал, что использование контрацепции вполне нравственно, так как позволяет женщине «сознательно» относиться к деторождению. Кроме того, контрацепция, по мнению врача, может выступить важной частью «предупреждения заболевания», на что, собственно, и направлена медицина. По сути, он рассматривал контрацептивы в качестве части профилактической медицины. Все это, как он считал, делает использование контрацепции этически оправданным. Он критически отзывался о правительствах ряда европейских стран, в которых распространение контрацепции относится к уголовному наказанию, полагая, что в использовании средств, ограничивающих зачатие, нет объекта преступления[1623].

Несмотря на появление целого ряда «предохранительных средств», женщины смотрели на них с опасением, страхом и даже брезгливостью, о чем свидетельствуют строки из их дневников. А. А. Знаменская размышляла над предложением врача воспользоваться женскими предохранительными средствами: «…он говорил о каких-то тампонах, губках, да больно, все это пакостно…»[1624] Эти строки провинциальной дворянки свидетельствуют о том, с каким трудом проникали новинки фармацевтической промышленности в традиционную жизнь русской женщины. Сам факт предохранения инородными телами воспринимался как нечто омерзительное, противоестественное, в связи с чем даже после настоятельных рекомендаций врачей женщины отказывались от контрацепции, вопреки своим желаниям и медицинским показаниям продолжали рожать.

Несмотря на предубеждения женщин, к началу XX века специальные средства контрацепции получили повсеместное распространение прежде всего среди горожан, образованной прослойки населения. Врачи отмечали, что это явление было массовым, неконтролируемым. По их свидетельствам, женщины мало разбирались в соответствующих товарах. Точнее всего противоречивую ситуацию относительно средств контрацепции описал врач К. Дрекслер: «Многие желающие по той или иной причине применять предохранительные от забеременения средства и стесняющиеся из ложного стыда обратиться за советом к врачу находятся в полном недоумении, какой презерватив им выбрать, и в результате выписывают наудачу какое-либо средство, оказывающееся на практике неудачным»[1625].

Ежегодно на страницах европейских каталогов, продававшихся в России, публиковались объявления о соответствующих фармацевтических новинках. Богато иллюстрированные каталоги можно было приобрести в многочисленных российских городах, в том числе с помощью почтовой пересылки. В отличие от Европы, где открытая реклама презервативов была запрещена, в России подобные объявления можно было встретить как в столичных мужских и женских журналах, так и в провинциальных газетах. К примеру, типичное рекламное объявление в дореволюционном женском журнале: «Как предупредить беременность новейшим, верным и безвредным средством. Новое издание 1913 г. с рисунками, рецептами и разными приложениями высылается наложенным платежом и пересылкой за 1 р. 25 к. Адрес: Санкт-Петербург, почтовый ящик № 41»[1626].