Сметая запреты: очерки русской сексуальной культуры XI–XX веков

Медикализация деторождения распространялась и на сферу контроля рождаемости. Помимо средств искусственного ограничения деторождения, с конца XIX века стали предлагаться оперативные способы ограничить рождаемость. Этот способ встретил большую критику среди медицинского сообщества. Однако подобная ситуация не мешала врачам экспериментировать над пациентками. Их главный аргумент – помощь истощенным многочисленными беременностями женщинам. Особых успехов в «искусственном вызывании бесплодия у женщин» достигли немецкие врачи[1650]. В 1878 году Кон, профессор акушерства при Боннском университете, предложил метод прижигания фаллопиевых труб, которое приводило к их «зарощению». В 1897 году доктор Керер доказывал эффективность перевязывания фаллопиевых труб[1651]. Дабы полностью исключить возможность беременности, М. Рунге в 1910‐е годы настаивал на вырезании фаллопиевых труб[1652]. Рекомендовалось это совершать при наличии у женщины детей, во время последних родов женщины. При этом каждый из врачей предлагал свои показания к проведению данной процедуры. Насколько данная процедура была распространена в России, кто прибегал к ее использованию, оценить не представляется возможным из‐за отсутствия какой бы то ни было статистической информации. В то же время акушеры утверждали, что сами женщины обращались к ним с подобной просьбой весьма часто. Это привело к тому, что в начале XX века на страницах медицинских журналов развернулась полемика об этичности со стороны врачей проводить подобную гинекологическую манипуляцию[1653]. Тогда же появилась дискуссия о возможности стерилизации женщин, деторождение которым категорически противопоказано. Впервые в России операцию стерилизации пациентке провел доктор Бекман в 1915 году[1654]. Врачи выступали в качестве создателей новых норм поведения, оправдывая явное вмешательство извне с целью полного контроля женской репродукции. При этом врачи ссылались на интересы самой женщины. Среди предлагаемых причин «искусственного вызывания бесплодия» – «существенные болезни, оправдывающие эту тяжелую операцию» (хронические воспаления почек, бугорчатка, тяжелые пороки сердца, психозы)[1655]. Предотвращению злоупотреблений должны были служить согласия жены, ее мужа, лечащего врача. Женщина не могла единолично принять решение, не обладая, таким образом, самостоятельностью в контроле над собственной репродукцией.

Большое количество женских средств контрацепции позволяют считать саму контрацепцию не столько мужским, сколько женским делом. Важно и то, что нередко мужчины относили предохранение исключительно к женским практикам, полностью снимая ответственность за нежеланные беременности с себя. В частности, провинциальная дворянка в смятении писала, что во все новых беременностях муж винит ее, упрекая в том, что она «не умеет устроиться, чтобы не беременеть»[1656]. Замужняя женщина находилась в сложном положении. Если она не беременела или, наоборот, беременела слишком часто, это могло вызывать претензии со стороны мужа и близких родственников. Идеальная жена-мать должна была уметь подчинять себе процесс собственной репродукции.

Несмотря на доминирование критики в отношении специальных средств контрацепции, именно женщины индустриальной России начали активно прибегать к ней. В связи с этим врачи, о чем свидетельствуют страницы женских дневников, советовали контрацептивы именно женам, а не их мужьям. В высших классах предохранительные практики стали преимущественно женской прерогативой. Известные европейские акушеры и гинекологи направили свои усилия на изобретение всевозможных средств для предотвращения нежелательных беременностей. С другой стороны, контрацептивы, особенно женские, дали возможность дамам высшего сословия пользоваться репродуктивной свободой, без которой невозможен сам по себе процесс женского социального освобождения и эмансипации.

Проблема использования контрацепции стала особенно актуальной в 1910‐е годы. Медицинское сообщество предлагало сделать искусственную контрацепцию доступной для широких масс в качестве панацеи от «преступных выкидышей» и инфантицида. В своем докладе Я. Е. Выгодский, выступая на XII Пироговском съезде в 1913 году, подчеркивал: «Единственным практическим средством, уже в настоящее время значительно ограничивающим производство незаконного выкидыша и обещающим в будущем еще гораздо более значительное вытеснение этого зла, являются меры, предохраняющие от беременности. Нужно стремиться к усовершенствованию и распространению этих мер»[1657]. Научная дискуссия об использовании средств контрацепции проходила параллельно с рассмотрением вопросов, связанных с искусственным прерыванием беременности. Врач М. Покровская, противница абортов, защищала позицию разумно контролируемого деторождения, где женщина свободна в выборе, беременеть или нет.