Сметая запреты: очерки русской сексуальной культуры XI–XX веков

Речь идет, таким образом, о более или менее сходном отношении женщин, одна из которых жила в провинции, а две другие – в столице, к некоторым феноменам окружавшей их культурной действительности при сохранении у них известных стереотипных представлений о специфических особенностях социокультурной среды своего повседневного существования. Так, княжна Прасковья Долгорукова, приглашая Елизавету Лихачеву и других родственников приехать погостить в Москву, считала, что для них будет заманчивым оказаться в, условно говоря, богатой развлечениями столице и вести какое-то время более разнообразный, чем в Кашине, образ жизни: «…милой сестрице Дарье Сергеевне кланяюсь, хоть бы она вас всех вз’манила побывать в нашу столицу повеселится нашими веселостями…»[926] Выраженное ею при этом подспудное противопоставление столичного «веселья» провинциальной «скуке»[927] в решающей мере определялось светской системой ценностных приоритетов, исходя из которых во многом в дворянской сословной культуре конца XVIII – середины XIX века вырабатывалось отношение к «столице» и «провинции» как к особым социокультурным феноменам.

Итак, «структуры повседневности» провинциальной дворянки вдовы Е. Н. Лихачевой определялись следующими ценностными приоритетами: религиозное благочестие (исповедование православия, упование на Бога, на милость и помощь Божию, молитва, достойное проведение праздников, дела милосердия); попечение о детях (воспитание, забота, нравственное назидание, соблюдение их имущественных интересов); разносторонняя экономическая деятельность (организация хозяйства в имении, винокурение, питейные сборы); реализация юридической правоспособности (подача прошений, взятие на себя обязательств, закладывание имений); моральный этос (любовь к ближним, самоотвержение, добросердечие, милосердие, рачительность как следствие знания о нуждающихся); пространственно-культурный кругозор (динамика «провинция – столица», «религиозный – светский»). Послебрачный период мог составлять существенную часть в жизненном цикле дворянок, в значительной мере совпадая с возрастом «старости» и характеризуясь такими чертами, как повышенная предпринимательская активность и деятельный ресурс материнства. Причем материнство в этот период становилось смыслообразующим фактором экономического, культурного и социального аспектов повседневной жизни дворянской женщины.

Разные жизненные примеры свидетельствуют о том, что дворянки не стремились к повторению матримониального опыта, а если и соглашались на это, то руководствовались исключительно собственным выбором, эмоциональной симпатией и сексуальными предпочтениями. Для многих религиозность становилась сублимированной сексуальностью.

ГЛАВА III Сексуальная социализация и половое воспитание девочек в дворянских семьях во второй половине XIX – начале XX века