Сметая запреты: очерки русской сексуальной культуры XI–XX веков

Частые отклонения были связаны с выбором объекта первой влюбленности. Учитывая ограниченность общения девочек с peer-группами[959], в их поведении нередко прослеживались неразборчивые влечения к мужчинам, принадлежавшим к иным возрастным (гораздо старше), социально-статусным группам. А. Вербицкая в своих юношеских воспоминаниях не раз упоминала о крестьянских мальчиках, которые вызывали ее девичий интерес. Дневник молодой Оли Лопухиной (начиная с ее пятнадцатилетия) буквально пестрит описанием многочисленных влюбленностей. Среди объектов страстных чувств – молодой еврей[960], работавший на заводе у отца (в условиях антисемитских настроений русского общества это воспринималось как крайняя степень девиации), офицеры, учителя и врачи. В. П. Багриновская указывала на сильные чувства к маминому поклоннику, который длительное время был единственным мужчиной, вхожим в их дом. Позже она думала, что влюблена в человека, который, по ее признаниям, физически ей был неприятен: «Я думаю, что маленький страшилка был мне физически противен, но я соглашалась, что я его люблю»[961].

Распространенным явлением было увлечение учениц своими приглашенными учителями и докторами, так как на протяжении пубертатного возраста они были единственными взрослыми мужчинами, окружавшими девочек. Провинциальная дворянка Александра Глинка (Знаменская) признавалась, что впервые она почувствовала что-то похожее на влюбленность в пятнадцать лет. Объектом девичьих мыслей стал нанятый в их дом учитель. Александра размышляла о своей влюбленности, хотя впоследствии признавалась, что этот человек всего-навсего оказался первым мужчиной, с которым она имела возможность общаться. Вскоре «влюбленные» были помолвлены, в шестнадцать лет она стала женой[962]. «Старая история, ученица влюбляется в своего учителя», – с сожалением сообщала ее старшая кузина[963]. В личной истории А. А. Глинки сложилась парадоксальная ситуация: ее мать хотела, чтобы дочь училась, получала хорошее образование, в то время как девочка, пребывая в пубертате, не могла понять, чего она хочет от жизни. Учение шло плохо, особых успехов в предметах у нее не было. В итоге родители решили, что дочь лучше выдать замуж. Впоследствии Александра очень жалела о таком развитии событий. Она писала, что никому и в голову не пришло поговорить с ней, узнать, что у нее на душе, какие мысли терзали подростка.

Юная Ольга Лопухина откровенно рассказывала о флирте с семейным доктором, которого регулярно приглашали родители во время нездоровья девочки. В свои тайные желания «изводить» врача она посвятила младшую сестру, которая отчаянно критиковала ее за вольность в поведении. «А я нахожу это очень весело! Ну и пускай он влюбится в меня, будет очень забавно!» – отвечала Ольга[964]. Ей нравилось кокетничать с взрослым мужчиной, ловить его взгляд на себе, слушать в свой адрес комплименты. Однако, как только он стал отвечать взаимностью, демонстрируя свои страстные желания, это привело девочку в противоречивое и нервное состояние. Весело рассуждая о своем флирте, осознавая свое влечение, она не допускала мысли о возможности появления интимных деталей в ухаживании. Попытку доктора поцеловать ее она называла «неприятным инцидентом», а страстные откровения – «низменной гадостью». Девочка-подросток на себе ощущала всю противоречивость положения. Реализовать свои страстные желания она не имела возможности, в связи с чем ее состояние все больше напоминало нервное расстройство: она не спала ночью, постоянно нервничала, находилась в предобморочном состоянии, теряла аппетит, раздражалась и плакала по любому поводу. Для девушки было значимым иметь доказательства мужских симпатий. В этом возрасте важен был факт признания себя, своей красоты, обаяния, ума в глазах Другого, что играло существенную роль на пути девичьего самоутверждения. Как только дело доходило до продолжения интимной связи, это вызывало бурный протест подростка. Страх и ужас перед сексуальными отношениями во многом был обусловлен незнанием их сути. Мужчина из объекта кокетства превращался в «низменное существо». Схожие описания влюбленности в первого встречного мужчину (доктора) представлены в дневнике Н. А. Тучковой-Огаревой[965].

Данные ситуации отражали переходное положение девочек пубертатного возраста: они уже не дети, но еще не женщины. Пример поведения Ольги Лопухиной иллюстрирует один из типов девочки-подростка («вторая группа»), выделенный К. Хорни. Психиатр указывала на то, что в пубертате девочки данной группы «судорожно влюбляются», флиртуют, кокетничают. Но реально не интересуются ни одним из объектов собственной влюбленности. После того как девочки уверятся, что «мальчик завоеван», бросают его или «провоцируют его бросить» их. К. Хорни подчеркивала, что представительницы данной группы впадают в депрессию, когда вокруг нет мужчин, которые могли бы ими восхищаться[966].