Сметая запреты: очерки русской сексуальной культуры XI–XX веков

В условиях пореформенной России взаимоотношения между матерями и их дочерями стали меняться. Мать становилась активной участницей в воспитании собственных детей. В то же время вопросы сексуального просвещения продолжали оставаться вне ее забот. Это объяснялось тем, что общественная мораль накладывала табу на сексуальное просвещение благовоспитанных девушек. Существование специальных знаний в этой сфере свидетельствовало о дурном воспитании подростка. Даже чтение любовных стихов считалось плохим тоном[991]. Первые попытки в начале XX века ввести в курс женских гимназий преподавание основ анатомии и физиологии были встречены враждебно многими родителями. Они опасались, что подобные знания навредят правильному развитию их девочек. Много шума наделали медицинские осмотры гимназисток врачами-мужчинами. Нередко школьным докторам приходилось оправдываться и объясняться, что частичное раздевание является непременным условием диагностики здоровья учениц.

Таким образом, в традиционном дворянском воспитании прослеживался крайне амбивалентный характер: девочек учили кокетничать, наряжали в изысканные соблазнительные наряды, готовили к миссии «хороших жен», при этом их сексуальность всячески депривировалась.

Девочки черпали знания о сексуальных отношениях в медицинских книгах, где помещались картинки с женскими и мужскими половыми органами, из сообщений подруг, а также из художественной литературы. Следует отметить, что в Советской России источники сексуального просвещения девочек, согласно современным социологическим исследованиям, мало чем отличались[992]. Для девушек 1860–1870‐х годов отыскать подобную литературу было непростым делом. Авторы отечественных научно-популярных книг по физиологии, акушерству и гинекологии обходили вопросы, связанные со сферой сексуальных отношений. Сакраментальные сведения содержались в переводных медицинских изданиях, продажу которых в России можно объяснить только чудом или невнимательностью цензоров. Например, несколько раз переиздавались работы известного французского врача, популяризатора полового воспитания О. Дебэ. Содержание его произведений по физиологии брака было достаточно откровенным. Он подробным образом освещал вопросы, о которых не принято было говорить в приличном обществе. Среди названий глав его книги – «Девственность», «Онанизм», «Сладострастные излишества, распутства», «Супружеские обязанности», «Брачные удовольствия» и др. Впервые работы О. Дебэ появились в России в 1872 году[993].

В художественной литературе 1860–1870‐х годов также преобладала романтизация любви, половое чувство оставалось за рамками повествования. Исключением стало произведение Оноре де Бальзака «Физиология брака», содержавшее достаточно откровенные рассуждения о сути плотских отношений. Сам того не подозревая, революцию в сексуальном просвещении девочек совершил Л. Н. Толстой, написав «Крейцерову сонату» (закончил работу над ней в 1889 году, в 1890 году она была опубликована). Толстой был непререкаемым авторитетом для широкого круга читательниц. Многие женщины признавались, что это произведение оказало существенное влияние на формирование их девичьего мировоззрения. Анна Ахматова в воспоминаниях подчеркивала, что родилась в «один год с „Крейцеровой сонатой“ Толстого»[994], очевидно, гордясь этим. Книга встретила неоднозначное отношение в обществе. Однако все сходились на том, что ее чтение противопоказано детям и подросткам. В связи с этим родители стремились спрятать книгу подальше от детских глаз. Появление запретного произведения рождало страстный интерес у девушек прочитать его. Оля Сваричовская сообщала, что родители не давали ей «Крейцерову сонату», вопреки настойчивым просьбам. Любопытство взяло верх, девочке удалось отыскать соответствующий том Толстого. «Я прочитала Крейцерову сонату. Попади она мне в прошлом году, и ничего бы не было, но мои „заботливые родители“ поспешили спрятать Крейцерову сонату, едва я заикнулась про нее… Затворившись в своей комнате, я принялась за чтение. О боже мой! Глаза едва двигались по строкам. С ужасом читала я страшные слова. Мне становилась все яснее и яснее настоящая жизнь… Почти на каждом шагу встречались мне непонятные, неслыханные слова. Я догадывалась, что это было что-нибудь неприличное… Как я рада, что прочитала Крейцерову сонату», – описывала она трепетные ощущения, овладевшие ею в процессе чтения[995]. Для многих девочек «Крейцерова соната» явилась настоящим откровением. Это произведение в буквальном смысле переворачивало все девичьи представления о любви, чувствах и отношениях между мужчиной и женщиной, мужем и женой. Открыв для себя «прозу жизни», многие девочки не могли понять, почему мать им ничего об этом не рассказывала, почему самый близкий человек не позаботился о том, чтобы подготовить их к «настоящей жизни».