Смятение

– Что ж, полагаю, может быть, только сам ты его за пирожное не примешь, – ответил он, радуясь быстроте, с какой она пришла в себя. – А теперь я посажу вас в такси.

– Ключи от дома у вас есть? – спросил он, помогая ей сесть в машину.

– Разумеется. Арчи, мне девятнадцать лет. Я не ребенок.

– Просто убедился. Я знаю, что вы не ребенок.

На следующий день она снова стала вести дневник.

Семейство Апрель – август 1944 года

– О господи! Как бы сделать, чтоб он вообще не отвечал на телефонные звонки.

Рейчел растерянно взглянула на мать. Та была по-настоящему расстроена, теребя крохотный кружевной платочек своими мягкими лиловыми пальцами (с сосудами у нее всегда было неважно).

– Что на этот раз?

– Он пригласил бригадного генерала и миссис Андерсон на ужин – опять.

– Они ужинали у нас всего дней десять назад!

– Это не помешало им принять приглашение. Миссис Андерсон лишилась повара, естественно, она до умопомрачения рада сходить в гости.

– И генерал тоже, смею думать, поскольку жена его такая убийственная зануда. Ничего, дорогая. Мы можем опять приготовить кролика, а в огороде полно овощей.

– Думаешь, мы могли бы убрать телефон? Он не заметит? Ведь если мы не уберем телефон из его кабинета, то такого рода вещи будут происходить постоянно. У миссис Криппс и без того дел хватает.

– На самом деле он станет возражать. Считает, что телефон ему принадлежит. Полагаю, можно было бы достать другой аппарат и поставить его где-нибудь.

– О, не думаю, что есть надобность заходить так далеко. – Дюши всегда смотрела на телефоны, как на декадентскую роскошь, и с самого начала настояла на том, чтобы его установили в дальнем коридоре, что вел в подвал, тем самым пользующемуся телефоном был обеспечен, наверное, самый сильный сквозняк в доме. Бриг, однако, взял верх, а теперь он, слепой, лежал в ожидании, что телефон будет звонить целый день. – Ладно, придется мне просто не спасовать перед миссис Криппс. Речь ведь не просто о двух лишних ртах, это значит, придется сообразить по меньшей мере еще одно блюдо.

– Мне отправить твои письма?

– Они не мои. Это Доллины. Она пристрастилась писать всем своим подругам девических лет, некоторые из которых повыходили замуж, только я не помню, за кого, а большинство же уже умерли. Смотри-ка! Мейбл Грин, Констанс Ренишоу, Мод Пембертон – иногда она даже адрес не указывает!

– Это занимает ее и радует, дорогая.

– Так ведь никто не отвечает! А она спрашивает меня… по нескольку раз за день… нет ли ей писем. Такая жалость подступает, что появляется ощущение, будто я должна написать. Очень надеюсь, дорогая, что старость меня не одолеет и я не стану для тебя причиной такого рода волнений.