Смятение

С той самой их первой встречи в поезде Зоуи чувствовала, что жизнь ее раскололась – не поровну – на две, нет, не половинки, а части. Были Джульетта, семейная жизнь Казалетов с ее лишениями, ее обыденностью, ее обязанностями и привязанностями – и был Джек. Джека было куда меньше: порождение беспорядочно урванных дней и ночей, – зато до того наполненных восторгами, любовью и удовольствиями, доселе ей неведомыми, что, казалось, именно им отдана бо́льшая часть ее внимания – и эта часть способна проникнуть ей в мысли в любое время, оттеснив все, что угодно. Поначалу, конечно же, такого не было: передумав ехать прямо домой и остаться в Лондоне, чтобы поужинать с ним, привлекательным незнакомцем, столь открыто выставившим напоказ свой интерес, она уверяла себя, что это наверняка волнующе и, возможно, будет забавно (сколько лет прошло, когда она в последний раз была в ресторане хоть с каким-то мужчиной!), а потому смотрела на это как на слегка бесшабашное развлечение. Не больше. То, что она обедала с Арчи (к чему она с удовольствием стремилась по той же причине), вдруг, похоже, не считалось. Они пообедали, но после она воспротивилась минутному порыву доверительно поведать ему о незнакомце, впала в рассеянность, не находя, о чем бы еще можно было поговорить. Арчи явил себя как сама доброта: принес подарок для Джульетты и с пониманием отнесся к ее нудной поездке к матери. Когда они пили из маленьких чашечек горький кофе в гостиной его клуба (кофепитие проходило главным образом в молчании), он сказал:

– Бедная Зоуи! Ведь вас мучит некое жуткое состояние неопределенности, верно? Хотите поговорить об этом? Ведь я ясно вижу, что дома вам этого нельзя.

– Не знаю, что и сказать. Разве что… вы ведь не верите, что на самом деле Руперт жив, так?

– Нет, не думаю, что верю. Слишком много времени прошло. Разумеется, возможно, он и… – Арчи оставил фразу повисшей в воздухе.

– Полагаю, чувства говорят мне, что я должна верить, что он жив. А я не могу. Но мне хотелось бы знать. От этого я чувствую себя совсем… ну… а-а, ладно…

– Разозленной, я бы решил, – подсказал он. – Простите, этот кофе ужасный. Хотите запить его бренди?

Позыв рассказать ему вернулся. Она сказала, что выпьет.

Ждала, пока официант принесет коньяк, и лишь потом принялась рассказывать.

– Просто мне захотелось поужинать с ним, – закончила она. – Понимаете, это показалось таким маленьким приключением.

– Да.

– Считаете, что это плохо с моей стороны?

– Нет.

– Единственное, я на поезд не успею.

Он порылся в кармане и достал ключ.

– Можете переночевать у меня, если хотите. Если в этом окажется необходимость.

– Арчи, вы добры. Вы не расскажете… никому… обещаете?

– Даже не думал об этом.

Уже на ступенях клуба он спросил:

– А чем вы намерены заняться до вашего ужина?

– О… хотела попытаться купить где-нибудь платье. Я к маме ни одного не взяла… подходящего, я имею в виду. – Почувствовала, что начинает краснеть.

– А ваш багаж?

– Сдала в камеру хранения на Чаринг-Кросс. Кроме очень маленького чемоданчика. – Туда она положила необходимое в вокзальном дамском туалете, чтобы, по крайней мере, наложить макияж и надеть свои лучшие туфли.

– Что ж, захотите переодеться у меня дома, милости прошу. Кстати, а вы адрес мой знаете?

– Хорошо, что вы напомнили. Не знаю.

Он достал свой ежедневник, приложил его к колонне портика, записал адрес и вручил ей его.

– Элм-Парк-Гарденз. Это возле Южного Кенсингтона. Не потеряйте мой ключ, хорошо? Не беспокойтесь о том, чтобы звонить. Просто приходите или нет, как получится. – Нагнулся и поцеловал ее в щеку. – Желаю хорошо провести время в любом случае.

Позже, когда такси везло ее к магазину Гермионы, она задумалась о том, почему это он, похоже, считает, что она может и не прийти. Уж не думает ли он, что она из того рода особ, что проводят ночь с полным незнакомцем, с кем просто идут ужинать? От мысли такой она по-настоящему возмутилась.

Оказалось же, любые сомнения, какие могли быть у Арчи, имели веские основания. Она провела ночь (или то, что оставалось от нее) в квартире-студии в Найтсбридж. «Мои намерения, – сказал он ей за ужином, – сугубо благородны. Я хочу соблазнить вас».

Тогда, за ужином, это попросту казалось дикой, хотя и лестной, задумкой: у нее не было никакого намерения, чтобы ему сопутствовал успех. «Я не ложусь в постель с людьми после первой же встречи с ними», – парировала она.

«А я не желаю делать с вами что бы то ни было, что вы привыкли делать с людьми», – в тон ей ответил он.