Смятение

Арчи сменил свою старую квартиру на куда более прелестную новую в Южном Кенсингтоне. Она в высоком темно-красном доме, выходящем на площадь, но внутри просто прелесть. У него есть граммофон, как у Дюши, с громадным раструбом, сделанным из чего-то черного с золотом, вроде папье-маше, по-моему, и у него такие треугольные деревянные иглы, которые приходится заострять после каждой пластинки. Очень современно и порядком дорого, я бы сказала. Короче, Арчи слушал его, когда я приехала. Мы пили джин (в моем был лайм), пока он заканчивал слушать тот квартет Шуберта, который так обожает Дюши. Обнимая меня, он сказал, что я выгляжу шикарно, так что, по крайности, обратил внимание. Он повел меня ужинать в местный, как он его называет, ресторанчик, он оказался киприотским, где подают отбивные из барашка с рисом, а потом изумительный пудинг с маленькими обжаренными медовыми шариками и турецкий кофе – надо быть осторожным и следить, чтобы гущу не выпить. Только мы вели интереснейший разговор про новую идею, носящую название «государства благоденствия», придуманную человеком по имени сэр Уильям Беверидж[29]. Суть идеи в том, что все станет справедливее и для всех о’кей с бесплатными школами, бесплатными врачами и больницами. По-моему, это исключительно благая идея, ведь благотворительность до того разношерстна и случайна, и, хотя наша семья в сравнении со многими богата, большинство людей едва сводят концы с концами. Мы разговорились об этом, потому что я заявила, что когда заработаю деньги, то намерена половину их раздать бедным (когда мне впервые пришло это в голову, Невилл, узнав об этом, сказал, что эти деньги я могу ему отдать, поскольку он всегда бедный). Однако Арчи сказал, что все мы будем платить больше налогов, что и будет означать, что мы вносим свою долю. Он сказал, что, по его мнению, после войны даже консерваторы поймут необходимость большей справедливости и того, чтобы у всех имелись одинаковые возможности, тогда и появится гораздо больше людей умных и полезных. Я спросила, социалист ли он, и он ответил, да, он социалист, хотя и не очень-то распространяется об этом в Хоум-Плейс, которое назвал оплотом тори. Сказал, что с великим уважением относится к м-ру Эттли и надеется, что тот станет премьер-министром, что, по моему разумению, очень сомнительно, ведь м-р Черчилль так основательно популярен. После ужина Арчи сказал, что отвезет меня домой в Лэдброк-Гроув, по пути туда спросил, ночую ли я дома одна, и, когда я ответила, что да, сказал, что ему это не нравится и что, видимо, мне лучше у него остаться. Конечно же, это было бы куда веселей, так что я собрала свои вещички, пока он в такси ждал. Мы поехали обратно, и он приготовил какао с сухим молоком, которое, если сахару добавить, получится совсем недурно, – ну, это он так сказал, я-то сама считала, что это изумительно, – потом спросил, нравится ли мне в Лондоне. Тогда я ему рассказала, что получилось не так, как мне представлялось: жить у дяди Хью это совсем не то же самое, что было бы, имей мы свое отдельное жилье. К тому же, сказала я, мы поняли, что мало кого знаем вне семейства, и он этому посочувствовал. Я заметила, что он был, наверное, первым социалистом, с которым я познакомилась, что весьма хило, если учесть, сколько мне лет.

Тогда он сказал, что завтра вечером поведет меня ужинать к своим друзьям – он скульптор и живет с испанкой. Встретил ее, когда воевал на гражданской войне в Испании против Франко. Арчи знал их еще до войны, потому что когда-то жил во Франции. Я спросила, знал ли он тебя, и Арчи припомнил, что, кажется, ты с ним знакомился однажды, когда останавливался у него, но он в этом не уверен. Потом он сказал, что нам лучше отправиться спать, потому как на следующий день предстоит много дел. То была пятница. И то был один из лучших вечеров в моей жизни, а самым лучшим в нем было то, что одним вечером все не ограничивалось – впереди был целый следующий день.

Утром мы позавтракали чаем с весьма подгоревшим тостом и мармеладом, и Арчи спросил, что бы я делала, если бы была одна, сама по себе, и я ответила, что провела бы утро на Чаринг-Кросс-роуд, улице, где полно книжных магазинов, во многих из которых продают подержанные книги. Полл ни разу не захотела сделать этого, ей нравятся магазины, где есть всего понемногу. Арчи сказал, что мысль хорошая, мы сели на автобус и поехали.