Смотрины для строптивого принца

В этой гостиной стоял работающий на кристаллах клавесин, и моя мать любила сидеть тут в свободное время, слушая печальные мелодии старинных баллад.

– И тебе, – отозвался из эркера Ренд.

– Что-то случилось?

– Почему ты спросила? – насторожился он.

– Хорошие новости ты рассказываешь сразу, – пояснила, проходя в эркер, и решительно опустилась в кресло, даже не пытаясь гадать, чем он намерен меня огорчить.

Все равно ничего хуже ночных открытий уже не будет.

– Да? – С минуту принц размышлял, потом вздохнул: – А мы не можем поговорить в той беседке… где груша?

– Можем, – кротко согласилась я, надеясь на отсрочку, – до груши идти минут пять.

Но напарник поступил по-своему. Распахнул окно, наклонился, подхватил меня на руки и шагнул в темноту.

– По-моему, не промахнулся. А ты как думаешь? – оглядывал принц белый мрамор ступеней и стройные колонны.

– Откуда мне знать? У нас все беседки одинаковые, дед любил во всем порядок, – рассуждала я, устраиваясь в плетеном кресле и старательно скрывая смущение. – Но это все равно… только мороженое принесут не сразу, а когда нас найдут.

– Я могу нарвать груш, – предложил Ренд, но никуда не пошел, а сел напротив и заглянул мне в лицо: – Гина… я тебя никогда ни о чем не просил…

– Да, – уверенно подтвердила я. – Ты всегда мне приказываешь.

На миг его взгляд из хмурого стал ошеломленным, потом резко помрачнел.

– Это же в бою. А я говорю про обычную жизнь.

– А в обычной жизни ты со мной вообще никогда не разговаривал, – снова согласилась, искренне удивляясь собственному нахальству и вредному упрямству.

– Да, – еще сильнее помрачнел он, – так нужно было. Тогда я еще считал, что ее можно уговорить, переубедить, переупрямить, в конце концов! Сегодня ночью она сделала попытку сбежать, и это ей почти удалось… Как выяснилось, матушка носила на шее настоящие артефакты – два мага из ее охраны лежат в лазарете. Но хуже другое… У нее была почтовая шкатулка, и из нее отправлена чуть ли не сотня писем. Цитадель ищет, куда они ушли, но людей не хватает. Я хочу тебя попросить… откажись от отбора.

– А сам его отменить ты не можешь?

– Обязательно отменю. И претенденток разгоню. Но сначала уйди ты… по своей воле. Можешь устроить скандал, обвинить меня, устроителей, кого угодно… я со всем соглашусь.

– Так меня поэтому сегодня туда не забрали? – догадалась я.

– Нет. Просто после бала все еще спят, испытание начнется на закате.

– И какое?

– Сначала будет проверка, – нехотя выдавил принц. – Фрейлины заявили, что на балу некоторые невесты вели себя… не совсем достойно.

– А потом?

– Еще они устроили ночью состязание танцовщиц и выбрали победительницу. Теперь требуют, чтобы те, кто не танцевал, либо показали свое умение сегодня, либо ушли с отбора.

– Вот как. И кого, кроме меня, там не было?

– Троих. В их числе Аленсия. Она вернулась домой еще до полуночи.

– Значит, сегодня мне нужно там быть, – больше ни грана не сомневалась я. – А потом уйду. И даже уже знаю, кому устрою скандал. Но ты пока не рассказал, как дела у Эстена?

– Плохо. – Принц поджал губы, явно не желая ничего рассказывать, но я молча ждала, вдруг осознав, что больше не хочу быть просто напарницей.

Пусть у меня не будет любви, пусть строят козни все старые интриганки, но друзей я хочу иметь настоящих, без камней за пазухой и секретов, известных всем, кроме меня.

– Она с ним поговорила… очень жестко. Заявила, что ошибалась и вовсе его не любила. А обожает только меня и просит не мешать ее счастью.

– Он не выяснил – ее ничем не опоили?

– Все проверил, даже девушку на подлинность, – зло усмехнулся Ренд. – Думал, кто-то действует под ее личиной. Нет, это настоящая Сави, и зелий особых не пила, только успокаивающее. Мы забрали флакон, в цитадели проверят. И ее тоже – на воздействие ментала, хотя никто из них на такое не пойдет, с цитаделью договор подписывают.

– Значит, родственнички постарались… – задумалась я. – Или кто-то из фрейлин припугнул. Ведь кому-то из них наверняка пришло письмо. Ренд, а ты не знаешь, у вашей матери нигде не припрятаны деньги или драгоценности?

– Теперь знаю, – помолчав, неохотно произнес он. – Есть, и немало. Вернее, было до сегодняшнего дня. Мы с Гертом даже не ожидали. Впрочем, мы много о чем и подумать не могли. Ведь наедине с нами она совсем другая – добрая, нежная, веселая… и очень слабая. Едва на что-то обиделась – на глазах сразу слезинки, губы дрожат… мы в детстве всегда больше всего боялись ее огорчить. Я только в семь лет поднял бунт, и то после того, как увидел откровенные ухмылки юных лордов и услышал, как они меня дразнят.

– Мне рассказали, – тихо призналась я и вздохнула: – Недавно. Ренд, а что могут сделать ее друзья?

– Нет у нее друзей, – снова мрачнея, процедил он. – Только толпа прикормленных и подкупленных шакалов. Как только чувствуют, что попались, начинают лить грязь на всех и вся и сдавать бывших подельников. Гина… ты собиралась уйти на Харгедор? Это хорошее решение. Поживи там, пока мы их не выловим.