Смута. Том 2

— Мобилизация, товагищи, бесспогно, необходима. Однако наш догогой нагкомвоенмог смотгит на вопгос чегесчуг узко. Совегшенно игногигует междунагодный аспект.

— Мировая революция несколько запаздывает, — подал голос бледный Дзержинский, сидевший с карандашом и большим блокнотом.

— Надо использовать наши связи с немцами, товагищи. Они очень боятся сейчас Антанты, Англия и Фганция, как известно, с большим подозгением смотгят на усиление гегманского гейха. Нам надо использовать пготивогечия между импегиалистическими хищниками. Пгедложить Гегмании больше, чем она имеет сейчас, напгимег, всю Укгаину с Кгымом, — пусть они нанесут удаг во фланг белым. Кайзег дегжит на Днепге сколько дивизий, Алексей Алексеевич?

— Пять армейских корпусов, товарищ Ульянов. Десять пехотных дивизий, пять кавбригад и столько же артиллерийских. Двести тысяч человек, не считая тыловых частей.

— Вот видите, товагищи! Это оггомная сила. А сколько у белых на Днепге?

— Очень немного, фактически — только части завесы. Не больше десяти-пятнадцати тысяч, тыловые соединения, куда включают и выздоравливающих раненых…

— Quod egat demonstgandum. Посулим немцам всю теггитогию вплоть до Донбасса, и пусть они…

— Постойте, постойте, товарищ Ульянов! Это как же так — отдать всю Украину?!

— Да вот так, товагищ Коллонтай, и сядьте, пожалуйста. Не забывайте, что мы все идём к миговой геволюции, где гганицы будут совегшенно неважны. Мы и так успешно ведем агитацию сгеди немецких солдат, если они втянутся ещё глубже, да ещё как наши союзники, — мы получим великолепную платфогму для пгопаганды наших идей! А Укгаина к нам вегнётся. Как говогят поэты, в земшагную геспублику Советов.

ЦК зашумел. Вскочившая Коллонтай — элегантная женщина, красивая женщина — возмущённо ударила кулаком:

— Нет! С мировым капиталом надо вести беспощадную революционную войну, а не отдавать им наши земли!

— Пока что, Александга Михайловна, мы не можем выиггать геволюционной войны даже пготив бывшего царя. Какая жалость, что не успели его гасстрелять вместе со всей семейкой!..

— Кое-кого успели, — вставил Дзержинский.

— Успели, да не тех! Главные улизнули! Впгочем, сейчас гечь не о них. Ставлю на голосование, товагищи, вопгос — создать гедакционную комиссию и в течение двенадцати часов пгогаботать обгащение к гегманскому пгавительству. Обещайте им всё что угодно, всё гавно миговая геволюция, как я уже сказал, отменит все и всяческие гганицы!

Собрание зашумело.

Бухарин морщил лоб и качал головой.

— Нельзя так, Владимир Ильич. Мы, конечно, всегда были против военных авантюр царского правительства, агитировали за его поражение и в японской войне, и во время балканского кризиса, но всё-таки передача Германии целой Украины, огромных, неописуемых богатств… Мы уже отдали Польшу и Финляндию, и…

— И ничего, никому не было до этого дела!.. — запальчиво перебил Ленин. — Кгоме владельцев летних дачек в Тегиоки да в Куоккале. И тут будет то же самое, уж вы мне повегьте!

— Но это же позор! — вспылил Дзержинский. — Как мы можем агитировать пролетариат за мировую революцию, если идём на поклон к империалистической Германии, не в силах сами справиться с горсткой бывшего офицерья да казаков-нагаечников?!

— «Позог» и «не позог», Феликс Эдмундович, есть категогии могальные, а следовательно, не опгеделяемые. В гамках замшелой бугжуазной этики — возможно, а в гамках этики новой, геволюционной, пголетагской — никакого «позога» в этом нет, а есть лишь осознанная необходимость, некотогый маневг на пути к победе миговой геволюции!

Сталин хмурился, посасывал пустую трубку, но в дискуссии не вступал.

…Спорили долго.

Зиновьев с Каменевым выступали за «обещания» немцам, пусть, дескать, «произведут демонстрации», а за это мы сделаем им уступки в Лифляндии и Эстляндии. Украину им отдавать было явно жалко, и веры в мировую революцию как-то у них не ощущалось, на что не преминула указать ядовитая Коллонтай. Зиновьев не остался в долгу, в свою очередь указав на дворянское происхождение уважаемой Александры Михайловны; в ссору вмешался Бухарин, Рыков принялся всех мирить, а меж тем, совершенно всеми забытый, поднял руку товарищ Сталин.

— Прашу слова, таварыщи.

— Говогите, говогите, товагищ Коба, только по делу и покогоче! Балаган этот пога кончать и ставить вопгос на голосование!

— Таварыщи, побудыть импэриалыстов сражаться за наши интэрэсы — есть прэкрасная идэя. Но этого мало. Таварыщ Лэнын савэршэнно вэрно сказал, что великобританское и французское правитэльства с большим нэдовэрием и опаской смотрят на усилэниэ германского рейха в восточной Европе. Польша всэгда считалась англо-французской вотчиной, они раздували там восстания против царского правитэльства…

— Каковые восстания пготив гнилого самодегжавия поддегживало всё миговое сообщество, всё пгоггессивное человечество!.. Гегцен!..

— Савэршэнно вэрно, Владимир Ильич. А сэйчас Германия создала себе карманную Польшу, поставив прогерманское правитэльство. В Париже и Лондоне этим очэнь нэдовольны…