Смутные годы

Василий обвёл взглядом ряды сенаторов… Равнодушные чужие лица… Он перевёл взгляд на трон, скользнул мельком по лицу юного королевича, задержал глаза на короле… Готовясь к схватке, вызову судьбы, настраиваясь на отпор того, чему противилось всё внутри него, он чувствовал только боль, возмущение оттого, что собирались сделать с ним и его братьями вот эти люди, сейчас глазеющие на их падение…

И он снял шапку и низко поклонился Сигизмунду.

– Но ничего, я всё стерплю, – тихо забормотал он. – Иначе Шуйских смерть догонит!.. Ты здесь холоп, не царь! Зажми просительно шапчонку в руки – и мысли прочь!.. А вон Дмитрий бьёт поклон до самой земли!.. Глаза поднять не смеет на сенат…

Дмитрий кланяется королю дважды.

«А я хочу смотреть в лицо врагам!» – стал молча злиться Василий.

Он пристально посмотрел на короля, затем снова обвёл взглядом сенаторов, заметил среди них Юрия Мнишку, едко усмехнулся…

Он снова перевёл взгляд на сенаторов… «Почёт и славу Польше воздают, когда меня здесь пленным видят!»

Теперь кланяется Иван. Он не выдерживает испытания, слёзы катятся у него по лицу.

– Брат, государь, надежда и опора! – шепчет он Василию. – Не вынесу такого я! Душа болит от срама и обид!

Василий цедит сквозь зубы, стараясь подбодрить его:

– Не плачь, Иван, ведь я терплю. Всевышний помогает… Отбей усердно все их поклоны – как уговор наш с ними был. Крепись, Иван, крепись… Жизнь рода нашего я вижу впереди…

Иван трижды кланяется королю до земли.

В зале снова устанавливается тишина. Все внимательно, с любопытством, разглядывают Шуйских.

Наконец, выдержав паузу, со своего места встал Жолкевский. Он подошёл к трону и остановился между королём и Шуйскими, повернувшись вполоборота к ним, как будто представлял их королю как пленников.

– Всемилостивейший государь! Король всей Польши и Литвы! – обратился он к Сигизмунду. – Мы не забыты Богом в этот час! Теперь правитель ты всех христиан востока! Настал тот день, когда Европе, польским, шведским королям и всем иным государям, не страшны более, разорены князья Москвы! – показывает он на Шуйских. – История сыграла здесь мистерию!.. Не ищет дух шляхтичей малых наград! Поверг он в трепет царьков и варваров любой породы!.. Пресветлейший мой государь! Трудами ты историю предвосхитил: твои полки стоят в Кремле!.. Не пожалеет сейм казны на то, чтоб власть Польши на Руси оставить!.. Смоленск пал под твоим мечом! Правители Москвы перед тобой! Сейчас здесь царь всея Руси – Василий, великий князь московский!

Он взмахнул булавой в сторону Василия Шуйского.

И Василий, низко наклонив голову, коснулся пола правой рукой, поднёс её к губам и поцеловал.

– И Дмитрий, большой их воевода! – продолжил дальше Жолкевский. – Стоит сейчас перед тобой и бьёт челом он до земли, как все холопы на Руси! Командовал войсками в сотни тысяч он, но брат его на троне всё же не усидел! – язвительно закончил он.

Он снова взмахнул булавой, и теперь Дмитрий два раза поклонился королю до самой земли.

– А вот другой их воевода! – показал Жолкевский на Ивана. – Он молод, ещё он без жены и просит будущей весны!..

По знаку его булавы Иван поклонился три раза королю.

– Как мимолётно в мире счастье! – с сочувствием произнёс Жолкевский. – Скупа Фортуны редкая улыбка, а жизнь всегда превратна. Пред вами, господа сенаторы, правители Москвы, пример конца её царей наследных… Не знает дней своих последних ни пахарь и ни царь! Иначе жизнь была бы иной. О милости прошу, король, за них! Тебя, сейм, всю Речь Посполитую! Царь с братьями поклоны бьют, к стопам твоим, мой король, покорно припадают!..

Он снова подаёт знак булавой. Василий и его братья снова кланяются.

Жолкевский садится на своё место.

Встает канцлер Крыйский. Он подходит к королю и от его имени обращается с ответной речью к сейму.

– В какие времена, не помню я, – начал он, – такое торжество к нам приходило! Свершилось то, чего навеки Польше не забыть! Здесь все правители Москвы! Сейчас по-детски робки, совсем недавно были вздорны! Смоленская земля, исконное владение Литвы, трудом всемилостивейшего короля нам возвращена через века! Король и сейм решили так: у Шуйских будет жизнь благая! По просьбе бывшего царя Московии, его мольбе, покорности благодаря, и по обычаю всех добрых королей, и в знак великой милости король к руке просителей московских допускает!..

Братья Шуйские по очереди подходят к Сигизмунду и целуют у него руку.

Церемония представления Шуйских королю и сейму закончилась. Их вывели из палаты.

* * *

Прошёл месяц. Шуйских содержали всё там же, в Мокотове, у Бурбаха. Им оставили одежду, сшитую для торжества на сейме. При них осталась их прислуга. Содержали их всё так же под строгим надзором.

В это время, в ноябре, к королю прибыло посольство из Турции.

Переговоры с послом султана были сложными и долгими. Правитель Поднебесной опять выдвинул ряд тяжёлых для польской стороны условий. И Сигизмунд был вынужден дипломатично слушать посла, его многоречивость, утомительную и пустую.