Смутные годы

И послы приступили к заключительной части подношений, предвидя, что она сгладит впечатление от вчерашней размолвки.

Князь Григорий вошёл в раж, загудел с пафосом о братской посылке от Годунова – кречетов, молодиков.

– Дабы ты, великий хан, веселился и тешился!..

И тут же в палату вошёл сокольник Афонька с костяной тарелкой, на которой лежала алого цвета атласная рукавица, шитая канителью и унизанная жемчугом. За ним шли сокольники первой статьи с кречетами на руке.

Волконский взял у Афоньки тарелку и поднёс хану рукавицу. Отойдя к сокольникам, он надел лосиную рукавицу длиной по локоть, принял у Ивашки, сокольника второй статьи, кречета, снова подошёл к трону и объявил:

– Челиг сибирский, цветной, по кличке Хоробрый!

Сокольник хана принял у него кречета и поднёс его Казы-Гирею. Тот осмотрел птицу; та цепко ухватилась когтями за рукавицу и настороженно поводила вокруг острым взглядом.

– Добра птица, – перевёл бакшей слова хана.

Князь Григорий передал ханскому сокольнику лосиную рукавицу, надел другую, затем поднёс хану второго челига и спросил:

– Желает ли, великий хан, изведать кречетов в деле?

– Да, покажи – та ли птица, как то царь Борис пишет, – сказал бакшей.

– И где изволит великий хан пытать на бою челига? Здесь или в поле?

– Великий хан желает видеть это здесь – на дворе…

Казы-Гирей с ближними и посольские вышли на просторный двор замка и остановились поодаль от фонтана, наблюдая за вознёй сокольников.

– И как желает великий хан откидывать кречета? – спросил князь Григорий Казы-Гирея.

Хан махнул рукой: показал, куда пускать птицу.

Ивашка снял с челига колпачок и заставил птицу пару раз взмахнуть крыльями. Затем он освободил её от должика и подкинул в воздух.

Тонко звякнул золотой колокольчик, кречет взлетел вверх и пошёл кругами над фонтаном.

– Челиг стал в лёту и ждёт, – сказал Волконский. – Укажет ли гнать с утя великий хан?

Казы-Гирей согласно кивнул головой.

И Афонька мигом подбежал к фонтану, пустил на воду селезня.

Блестя на солнце сизой шейкой, тот заметался в тесном пространстве фонтана, чуя над собой в небе хищника, беспомощно захлопал подрезанными крыльями.

Кречет мгновенно заметил его и камнем пошёл вниз. У самой воды он замедлил падение, на лету подхватил когтями селезня, взмыл вверх и сел тут же на уступ фонтана. Ударом мощного клюва он оглушил жертву и повёл взглядом на сокольника, как бы спрашивая, что делать с ней дальше.

– Живого отнимать или дать загрызть? – спросил князь Григорий Казы-Гирея.

– Добрый челиг, пусть потешится! – заволновались ближние хана…

Кречет добил селезня, стал раздирать его когтями и клювом, жадно заглатывать большие, ещё парные, трепещущие куски.

– Укажет ли великий хан откидывать другого молодика? – снова спросил князь Григорий Казы-Гирея.

Но хан не стал смотреть на второго челига. Он оживился от зрелища кровавой охоты, глаза у него заблестели. Молодой пружинистой походкой он подошёл к Волконскому, подхватил его под руку и, возбуждённо что-то говоря, так что бакшей не успевал даже переводить, потащил его назад в палату.

За ними двинулась его свита и посольские.

– Великий хан Казы-Гирей поедет в поле со своими сокольниками, – ответил афыз Волконскому на его вопрос, желает ли хан, чтобы его потешили в поле государевы сокольники. – Он благодарит своего брата, великого князя, за дары и приглашает послов завтра на пир!

Посольские передали сокольникам хана ещё одного селезня, клобучки, шитые золотом по белому атласу, весь остальной наряд для кречетов и покинули замок.

* * *

Вскоре Григорий Константинович уже возвращался в Москву. Успех посольства сулил ему немалые выгоды. Поверил он и в свои силы. Открывались перед ним и новые возможности при дворе.

За Окой, в Серпухове, его опять встретил Бутурлин. И они на радостях облобызались, выпили по чарке водки. Бутурлин придал ему для почётного сопровождения ещё десяток стрельцов и велел тут же идти, малым обозом, наспех к Калязину монастырю. Там на богомолье находился Годунов, и он хотел немедленно видеть своего посла.

В полусотне вёрст от Москвы обоз Волконского остановился у села Загорье, на перекрёстке дорог. Тут ему путь преградил большой отряд конных стрельцов в малиновых кафтанах – стремянных Годунова, которые всегда охраной следовали за ним. Сразу же стало ясно, что вот-вот здесь появится и сам царь.

Волконский и Огарков спешились у дороги и стали терпеливо ожидать, когда подойдёт царская карета.

Мимо них прогрохотали барашские подводы со столовой и шатёрной казной. Затем, придерживая коней, прогарцевала полусотня боярских детей. Наконец показалась царская карета, а за ней с десяток крытых боярских повозок.