Смутные времена Лепрозория (СИ)

— Я же знаю, ты верная и честная охотница, ты в моих глазах — самая лучшая, — улыбнулась Берси. — Ты была моим примером, и я знаю, что ты ратуешь за империю, которая дала тебе дом и семью, даже больше, чем я. У меня есть отец, а у тебя — только мы.

Нэм лишь дерганно кивнула.

— Так что, тебе нужен отряд?

Охотница мотнула головой и, помедлив, добавила:

— Они только привлекут лишнее внимание и будут мешать.

— Не вопрос, тебе виднее, — развела руками Глава Охотниц. — Можешь приступать.

Нэм кивнула и обошла стол. Берси схватила ее за руку, как только она поравнялась с ее стулом.

— Ты мне как сестра, Нэм, — тепло улыбнулась она. — А Берингарду — как дочь. И я рада, что ты выбираешь нас.

Нэм дернула уголком губ, пытаясь выдавить из себя хотя бы подобие улыбки.

Берси встала из-за стола и обняла Нэм, прижимая к груди.

— Береги себя, пожалуйста! Я знаю, он очень опасен! Я не хочу тебя терять… Пожалуйста… — тихо проговорила она на ухо.

Нэм неловко обняла ее в ответ и погладила по лопаткам поверх кольчуги.

— Ты — моя семья, Нэм. Прости, что давила. Я просто очень боюсь все потерять. Если я потеряю Кайно, папу и тебя — я не выдержу… Мы должны победить. Другого выбора нет, понимаешь? — с надрывом шептала мишка.

Нэм нервно кивнула.

— Спасибо тебе, сестра, — Берси поцеловала ее в щеку и отпустила.

На немых ногах Нэм вышла из комнаты совещаний и, привалившись к захлопнувшейся двери спиной, беззвучно провыла сквозь зубы.

До боли сжала кулаки и закусила губу.

Угомонись!

Успокойся!

Будь здесь Алиса, отхлестала бы по щекам. И снова и снова ожгла бы словами сильнее крапивной плети.

У Охотниц нет жалости! Нет сомнений! Нет сожалений! Охотница не плачет! Она не дает жалкой совести себя грызть! Командир отряда Охотниц перед своим отрядом всегда права! Каждое решение, принятое Главой Охотниц — верное! Каждая жертва — не напрасна!

Совести нет.

Сожалений нет.

Страха нет.

Боли нет.

Нет права на эти чувства.

Нет права на эмоции.

И права выбирать — тоже нет.

***

Райга сидел на краю кровати и смотрел на белоснежные крылья, раскрытые веером. Четыре огромных мощных крыла пульсировали светом, будто в них билось сердце, сотканное из лиловых звезд.

Они изредка шевелились, словно живые.

Они и были живыми.

Райга уже вскрыл скальпелем одно из них. Распорол прямо вдоль артерии. Брызнула ало-лиловая кровь. Горячая, отдающая железом. Настоящая кровь, не мираж.

Затем рана затянулась, оставив после себя тоненький белесый след. Среди сотен таких же росчерков. Райга был явно не первый, кто вздумал резать крылья.

Место спила костей и мяса было затянуто пленкой, не кожей даже. Как будто крылья готовы были в любой момент стать частью хозяина, слиться с ним, вернуться к нему.

Райга смотрела на них сверху вниз, подобрав лапы и вертя в пальцах скальпель. А крылья — жили.

Они были даже слишком живыми.

Шевелились перья, едва слышно шурша опахалом. Под кожей напрягались мышцы — крылья подрагивали, будто пытаясь улечься поудобнее на холодной земле.

Они не просто были частью своего господина. Они и были Им.

Убей его — он воплотится в них. Он уже в них воплощен, во всех обрубках своего тела.

И лишь бы их было всего четыре — два верхних крыла и два средних.

И ни единым больше.

Чувствует ли он то же, что и крылья?

Они слишком долго были одним целым, это очевидно.

Райга слез с кровати и, сев на волчью шкуру, скальпелем отогнул ряд перьев, обнажая бледную кожу. Вскользь царапнул лезвием — след так и остался, как на обычной коже. Будто только появление крови провоцировало регенерацию.

Райга сделал надрез на самом кончике крыла. Выступила кровь, но рана затянулась не сразу.

Хмыкнув, он пересел поближе к основанию крыла и полоснул скальпелем вдоль вены. Хлынула кровь, рана тут же затянулась полупрозрачной пленкой, а потом — более светлой кожей.

Поднявшись, Верховный шисаи направился к своему столу и достал из шкафчика железную миску с тонкими крючьями и узкими скальпелями. Вернувшись с ними, щелкнул пальцами, призывая пламя. И тут же смахнул его. Плоть Всемогущего определенно игнорировала любую заразу.

Сделав надрез у сустава, Райга тут же раскрыл его крючьями и растянул. Пленка начала образовываться, но Верховный шисаи рассек и ее. И новую. И следующую.

Он раздвигал мышечные волокна одно за другим, мешая регенерации и раскрывая рану все сильнее, все глубже.

Пока не добрался до нервного волокна.

И перерезал.

Намотал один его конец на крюк и оттянул.

А теперь?

Снова пересел к кисти крыла и снова сделал надрез.

Кровь сочилась на землю, даже не думая останавливаться.

Как будто крыло не знало, что ранено.

Райга по одному убрал все крючья и зажимы. Затянулась рана на суставе, а следом — и на кисти крыла.

Нервная проводимость была определяющей.

Если нервы не задеты — рана затягивалась как можно быстрее. Но если их травмировать — вся регенерация превращается в гонку — что произойдет быстрее — соединятся нервы или вытечет кровь. И вряд ли с кровью хоть какие-то проблемы вообще были возможны.

Почесав бровь, Райга сел у спинки кровати и облокотился о нее.