Смутные времена Лепрозория (СИ)

— Хитро.

— Впрочем, было всего одно исключение. Я смел называть энергию Евы своей собственной, хотя мне она не принадлежала. Однако, звать это энергией Евы неправильно. Это энергия всего сущего, кровь Создателя; кристаллы — плоть его. Но когда ее слишком много, как здесь, люди меняются, — он кивнул на статуи. — Иногда так, иногда — как вы. Но покинув это место, они станут больше похожи на ваших Охотниц, они станут людьми через поколения. На это уйдет очень много времени, но итог предсказуем.

— Но почему эта энергия так меняет нас?

— Она не отсюда. Она изнутри мирозданья, а вы — снаружи. И ее место там. Но хочется быть здесь.

— Почему?

Самсавеил вздохнул и посмотрел куда-то наверх, пытаясь подобрать понятные слова.

— Престол — это место, где время и пространство перетекают друг в друга. Где жизнь — это сон, а смерть — пробуждение. Там есть абсолютно все. И вместе с тем там нет совершенно ничего, — осторожно начал он и замолчал.

Немного подумал, смакуя слова — достаточно ли они понятны? — и продолжил.

— Престол соткан из кричащего на тысячи голосов одиночества. У Создателя нет ни друзей, ни врагов, ни прошлого, ни будущего, ни жизни, не смерти. Всего этого нет, ведь это просто выдумки его одинокого сознания. Это просто театр кукол. Но такой завораживающий… что лучше смотреть на него изнутри, чем оттуда. Лучше быть здесь, чувствовать эту мнимую жизнь, жить, дышать, чем сходить с ума там…

Повисла тишина. И было слышно только, как шелестит лиловая пыль, будто шепчет.

— Ты знаешь, почему она забывает прошлые жизни и саму себя, перерождаясь? — вдруг спросил Самсавеил.

Тайгон мотнул головой.

— Потому что лучше не знать, что ты живешь в своем сне, в своей выдумке, фантазии, сказке. А на самом деле, — он щелкнул пальцами, — ничего этого нет. Ничего вообще нет.

— Но между тем мы довольно реальны, — Тайгон пощупал фолиант, холодный пол, хаори. Оно было точно таким же.

Но все же на мгновение Тайгон ощутил плоть бытия — нечто упругое, прохладное — под самой материей, изнутри нее. Так в его руках всегда отзывалась священная вода.

— Такова суть престола. Все это и реально, и нереально одновременно.

— Звучит, как хитрая ловушка. Головоломка, — усмехнулся Верховный шисаи.

— Да, нужно же чем-то развлекать свою бесконечность.

— Но вы сейчас здесь. Вполне реально и материально заточены в куполе. И Ева тоже здесь. Кто тогда занимает престол сейчас?

— Никто, — Самсавеил пожал плечами. — Престол пустует. И пустовать будет…

— … вечно.

— Нет. Тот, кто первым найдет его, тот и займет, тот и станет Создателем.

— Новым?

— О нет, старым, — улыбнулся Всезнающий. — Все тем же. Понимаешь парадокс? В этом вся суть, вся соль… Там всегда один и тот же Создатель, потому что он в принципе один.

Тайгон тряхнул головой.

— Я как будто понимаю и не понимаю, о чем вы. Ведь вот вы, вы реальны, и мы не одинаковы.

— Да. Это потому, что я здесь, а не там. Я снова Исид, Самсавеил, Элоах, Ягве, Шаддай — зови как угодно.

— Но почему вы здесь, а не там? Вас же не выгнали, вы сам.

— Лучше кружиться внутри представления, среди других, чем смотреть на неживых кукол в сундуке — совершенно одному.

— Но вы при этом Всезнающий и Всемогущий, Всевидящий, Всеслышащий.

— Это не может быть отнято у меня. И это меньшее из зол, — Самсавеил болезненно изогнул губы.

Тайгон хмыкнул.

— Когда я добрался до Создателя, я не думал, что все обернется так. Я не знал, как чудовищно оно устроено. Я даже не предполагал, что окажусь совершенно один и един. Но и это казалось мне неплохой мыслью, пока я не почувствовал на своей шкуре, каково это.

Тайгон удивлено посмотрел на него.

— И я воплотился только чтобы сказать Еве, как сильно я был не прав. Я ведь у престола кричал на нее… на него, обвиняя во всем, совершенно во всем. Я и подумать не мог… Я хотел извиниться за свои слова.

— Но вместе с телом пришли и чувства?

— Нет. Я понял, почему она поменялась со мной местами. Воплотившись, я почувствовал, как этот неподъемный груз вечности Создателя тяжел и невыносим. Плоть же притупляет эту боль, земные привязанности умаляют это пожирающее до костей одиночество. Она предпочла забыть об этом. Но пришел я, и она вспомнила.

— Ее плоть не выдержала, — кивнул Тайгон, вспоминая ту историю из записей Самсавеила. Тут и сказки кошек, и память Самсавеила были отчасти схожи.

— А какая выдержит? Даже последнее тело паучихи-провидицы, и то с самого рождения с трудом справлялось. Я хочу вернуть ее, оставив ей эту форму. Я не видел тела надежнее и устойчивее.

— И поэтому вы хотите, чтобы Райга воскресил ее? И не даете ей умереть полностью? — кивнул он на мешок с лиловой пылью.

Самсавеил кивнул:

— Я знаю способ, я сотру воспоминания, я обрежу ее связи с ними. Чтобы ей было легче. Она забудет, кем она была, ей станет лучше.

— А кто решает, какие воспоминания оставить? Самые хорошие воспоминания о вас останутся?

Самсавеил отвернулся.

— Нельзя так поступать. Это бесчеловечно, — покачал головой Тайгон.

— Она и не человек!

— Она живет как человек. Она даже больше человек, чем мы. Цикл ее перерождений непрерывен, в отличие от нашего. Верно?