Смысл жизни: учебное пособие

В реальной жизни мы часто встречаем эгоистов, хотя, может быть, и не дошедших до крайней точки исключительной заботы о самих себе. Зато очень редко на нашем пути встречаются альтруисты. Такой была моя Лариса. Она отдала свою жизнь сыну и мужу. С самоотверженностью она служила и другим людям, переживала за них, помогала, тратила на них свои далеко не беспредельные силы.

Но чаще всего мы имеем дело с людьми, в которых эгоизм и альтруизм причудливо переплетаются. В одних ситуациях преобладает первый, а в других — второй. Человек переменчив. Это свойство человека Л.Н. Толстой назвал текучестью. Всё дело только в том, что один человек стремится к изживанию из себя эгоизма, а другой видит в нём естественное состояние своей души. Оставим в стороне последнего и обратимся к людям первого типа. К нему относились Сократ (469–399 до н. э.) и Лев Николаевич Толстой (1828–1910).

Чтобы иметь перед собой живые образцы нравственного поведения, люди слагают легенды о тех, кто, по их мнению, приблизился к нравственному идеалу. Таких людей они могут со временем даже обожествить — как Будду или Христа, а могут найти и другие формы преклонения перед ними. К нерелигиозной форме преклонения перед людьми высокой нравственности европейцы пришли по отношению к знаменитому греческому мудрецу Сократу.

Конечно, у живого Сократа, как и любого другого человека, были свои нравственные проступки, но, в отличие от миллионов других людей, он достиг большого успеха на пути, ведущем к нравственному совершенству, нравственной чистоте, тем самым обессмертив своё имя.

Задолго до Л.Н. Толстого Сократ увидел главный смысл человеческой жизни в нравственном самосовершенствовании. Он был первым среди европейских мыслителей, кто стал рассматривать культуру с нравоцентрической точки зрения, т. е. считать, что нравственный прогресс определяет развитие культуры в целом.

Какие же добродетели Сократ ставил превыше всего? Он относил к ним истину, справедливость, свободу, мужество и воздержанность. Что же касается телесных удовольствий, то Сократ их расценивал под знаком минус. Люди, стремящиеся к ним, обречены на вечное переселение их душ от одного тела к другому. Их души, как и души других грешников, обречены на бессмертие, а следовательно, и на бесконечные муки.

Сократ не боялся смерти: ведь в его теле жила душа настоящего философа. Вера, что его душа обретёт блаженное успокоение на небе, помогла Сократу принять свой смертный приговор с небывалым мужеством. Этот приговор, очевидно, и не последовал бы, если бы у Сократа не было врагов прежде всего со стороны власть имущих.

Вот небольшой фрагмент из речи Сократа на суде: «Таким образом, о мужи афиняне, я защищаюсь теперь совсем не ради себя, как это может казаться, а ради вас, чтобы вам, осудивши меня на смерть, не проглядеть дара, который вы получили от бога. В самом деле, если вы меня убьете, то вам нелегко будет найти ещё такого человека, который, смешно сказать, приставлен к городу как овод к лошади, большой и благородной, но обленившейся от тучности и нуждающейся в том, чтобы её подгоняли. В самом деле, мне кажется, что бог послал меня городу как такого, который целый день, не переставая, всюду садится и каждого из вас будит, уговаривает, упрекает. Другого такого вам нелегко будет найти…» (http://lib.ru/POEEAST/PLATO/platon_apologiya_sokrata.txt).

Вот что Сократ сказал в конце своей речи на суде: «Но и вам, о мужи судьи, не следует ожидать ничего дурного от смерти… А всё-таки я обращаюсь к ним с такою маленькою просьбой: если, о мужи, вам будет казаться, что мои сыновья, сделавшись взрослыми, больше заботятся о деньгах или ещё о чем-нибудь, чем о доблести, отомстите им за это, преследуя их тем же самым, чем и я вас преследовал; и если они будут много о себе думать, будучи ничем, укоряйте их так же, как и я вас укорял, за то, что они не заботятся о должном и воображают о себе невесть что, между тем как на самом деле ничтожны. И, делая это, вы накажете по справедливости не только моих сыновей, но и меня самого. Но вот уже время идти отсюда, мне — чтобы умереть, вам — чтобы жить, а кто из нас идёт на лучшее, это ни для кого не ясно, кроме бога» (там же).