Снайпер-инструктор

– Крюк получается большой, – пояснил я. – До Гольдапа сорок километров, и от него до Растенбурга больше семидесяти. Гитлер не будет нас ждать в своём «волчьем логове», а в случае приближения наших войск улетит куда-нибудь на самолёте.

– А что, действительно немцы назвали ставку Гитлера «волчье логово»? – спросил Мишка «Студент».

– Да, именно так – ответил я. – В газетах давно об этом писали.

– Все фашисты волки, – в свою очередь пошутил Санька.

(Из энциклопедии В.О.В.) «Wolfschanze» – «Волчье логово» условное наименование места расположения ставки Гитлера в Восточной Пруссии, это в 1 км. от города Растенбург (Кентшин) Железобетонные бункеры, наполовину вкопанные в землю. 20 ноября 1944 года Гитлер бежал в Берлин и приказал все сооружения взорвать.

Наш разговор прервался из-за разгоравшегося впереди боя. Слышались раскаты орудийной стрельбы, и трескотня пулемётов. По краям дороги, по которой ехали наши машины, рос лес. Деревья почти полностью сбросили свои листья, и стояли серой стеной, печально покачивая ветками под порывами ветра. Колонна остановилась, и солдаты спрыгнули с машин, рассредоточились по лесу.

Мы со снайперами тоже вошли в лес, ожидая дальнейших распоряжений. Осенние запахи, знакомые мне с детства, напомнили о родном крае, о Даниловской природе. В небе собирались стаи грачей, улетающих на юг. Их шумный галдёж был таким знакомым, что защемило в груди, хотелось представить, что я нахожусь где-то не далеко от дома. Но мою фантазию останавливал нарастающий грохот боя. Видимо, от этого грохота, грачи быстро улетели, а вместо них в небе появились немецкие самолёты.

Автомашины быстро отогнали с дороги в лес и замаскировали специальными сетками, набросив ещё сверху ветки деревьев.

Набивая самокрутку табаком, Салов задумчиво произнёс:

– День ещё только начинается, а драка уже в разгаре… Что-то будет к вечеру…

– Может, и не доживём до вечера, – продолжил эту мысль Гриша.

Со стороны дороги крикнули: «Всем получить паёк!» И мы с готовностью пошли туда. Сразу в желудках засосало, ведь сегодня не завтракали. На дороге стояла, только что подъехавшая машина с ящиками в кузове, наполненными хлебом и консервами. Солдатам выдали суточный паёк и все тут же, в лесу позавтракали, оставив часть пайка на обед и ужин.

К полудню наша дивизия с боем вышла к реке Роминте, только километров на двадцать южнее и выше по течению, от того места, где мы были в разведке.

Снайперский взвод пока в дело не подключали, и мы шли в хвосте вместе со штабом и ротой разведчиков.

После недавнего боя часто встречалась разбитая и покорёженная техника. Ребята обратили внимание на подбитый советский танк, от него ещё шёл дымок. Полчаса назад бой закончился, и танк теперь стоял с повёрнутой башней и разбитой гусеницей, возле которой лежал убитый танкист. Его обгоревшее обмундирование свидетельствовало о том, что он покидал горящую машину и затем вражеская пуля, или осколок, оборвали его жизнь. Второй танкист перед смертью успел отползти от горящего танка на несколько метров. Снайпера остановились и сняли каски.

– Вечная память нашим товарищам, – опустив голову, сказал Салов, и, глядя на лежащего в не удобной позе танкиста, добавил:

– Хороший был парень. Мы с ним давно знакомы. Я часто с ним ходил в атаки, когда в пехоте служил и находился в танковом десанте. Танк он водил замечательно

Сержант склонился над танкистом и взял его документы, чтобы передать командованию. Я не знал, что надо говорить в таких случаях, да и не смог бы ничего сказать, потому что горло сдавило, и к глазам подступили слёзы.

Саня заметил моё состояние и громко сказал:

– Давайте не будем причитать, и оплакивать убитых. Мы не бабы. Пойдёмте дальше, а то отстанем от своих.

––

На противоположном берегу реки немцы хорошо укрепились, и дивизия остановилась. Командир полка приказал мне распределить снайперов вдоль фронта по берегу, протяжённостью около километра. Мне тоже надо было находиться вместе со своими бойцами, и я выбрал более других знакомую мне снайперскую пару, состоящую из Сани и Гришы. Моё душевное равновесие стало не устойчивое, сказывалась контузия. С этими бывалыми солдатами я чувствовал себя увереннее.

Берега реки Роминте здесь не крутые, как ниже по течению, а пологие. Мы выбрали место для засады за кустами на небольшом склоне, в двадцати шагах от воды. Пробирались туда осторожно, в масхалатах, чтобы немцы не заметили. Их траншеи и ряды колючей проволоки виднелись на том берегу. На левом фланге слышался гул боя. Издалека, автоматная трескотня, напоминала треск сухого хвороста, подброшенного в костёр. Среди этой плотной стрельбы выделялись чёткие и строгие пулемётные очереди. На нашем участке фронта частой перестрелки не было.

Снова рыли ячейки, проклиная солдатскую долю. Саня вырыл яму по пояс и решил, что достаточно.

– Всё, хватит, не зимовать же мы здесь собираемся.

Он улыбнулся краешками губ, глядя на меня, как я вяло копаю, и предложил:

– Давай подсоблю, а то нашему командиру как-то не к лицу в земле копаться.

Я почувствовал себя неловко и смущённо проговорил: