Снайпер Великой Отечественной

Круглов подошел ко мне и спросил:

– Рассказывай, старина, как живет твой малыш?

– Три месяца не виделся с ним. Зина на днях была у Володи, говорит, что парень растет хороший.

Круглов внимательно посмотрел на Строеву.

– А как ваша семья поживает, Виктор Владимирович? – немного смутившись, спросила Зина.

– Все живы, еще летом эвакуировались на Большую землю.

Круглов помолчал.

– Ну а теперь, ребята, я принял ваш батальон. Будем воевать вместе.

Солдат торопится

К апрелю ночные заморозки подсушили стенки и дно траншеи, сделав ее настолько гулкой, что любой шорох или шаги идущего по ней человека слышались за сотню метров. В такую пору в 1942 году вечерком немцы обычно выходили из укрытий в свою траншею, громко разговаривали, смеялись, пели песни, наигрывали на губных гармониках. Весной же 1943 года смех и песни в траншее противника стали редким явлением. В поведении немцев чувствовалась какая-то скованность: они даже перестали стрелять во время наших агитационных радиопередач.

Найденова я нашел в траншее возле пулеметного дота. Он занимался своим любимым делом. У ног Сергея стоял открытый ящик ружейных гранат, а на кромке бруствера лежало несколько патронов без пуль. Сергей вынул из обоймы патрон, осторожно раскачал пулю в шейке гильзы, вытащил ее, отсыпал на ладонь часть пороха, достал из кармана кусочек ваты, шомполом крепко забил его в гильзу и зарядил винтовку. Затем он взял гранату, поставил в нее запал, надел на дуло винтовки, тщательно установил нужный для выстрела угол; после этого достал специально сделанный прут, положил его одним концом на спусковой крючок и носком сапога осторожно нажал на него. Грохнул выстрел… После каждого выстрела Сергей веселым взмахом руки провожал улетавшую гранату, приговаривая:

– Ждите, сейчас еще будет.

Или:

– Продолжение следует…

И так каждый день и каждую ночь.

Нередко случалось, что Найденов этой стрельбой приводил в бешенство немцев, и они открывали яростный минометный огонь. Тогда Сергей спокойно брал под мышку ящик с гранатами и уходил в укрытие.

– Куда ты прешься с ящиком в блиндаж! – ругались солдаты.

– Шуметь-то попусту к чему? – невозмутимо отвечал Сергей. – Оружие оставлять в траншее нельзя: чего доброго, угодит шальная мина, тогда вон сколько добра пропасть может. Кончат бесноваться фрицы, я опять пойду их забавлять.

Но на этот раз гитлеровцы повели не только минометный, но и артиллерийский обстрел. Послышались тревожные крики часовых:

– Немцы!

Пирамиды быстро опустели. Я только теперь заметил, что в пирамиде рядом с моей винтовкой не было винтовки Строевой, но не успел спросить, куда она ушла. Товарищи торопливо занимали свои места у огневых точек. Найденов и я вбежали в запасной снайперский окоп. Сергей быстро открыл бойницу и выглянул в нейтральную зону:

– Они, паршивцы, не сумели втихую забраться в нашу траншею, теперь с шумом полезли…

Сколько раз я замечал, что даже в надежном укрытии близкие разрывы снарядов и фырчанье разлетающихся осколков заставляют солдата прижиматься как можно плотнее к земле. Тело становится упругим, слух острым, глаза как-то по-особому зоркими. Ничто в эту минуту не может отвлечь внимания от боевой работы, от лица или каски приближающегося врага.

– Успели ли наши уйти с передовых постов? – вслух подумал я.

– Ушли, я видел, – бросил Сергей, не отводя глаз от окуляра оптического прицела.

Вдруг с обеих сторон орудийная пальба прекратилась. Какое-то мгновение стояла такая тишина, что было больно ушам. Потом разом загремели станковые и ручные пулеметы, вразнобой захлопали винтовочные выстрелы.

На середине нейтральной зоны из дыма вынырнул немецкий офицер: отчетливо выделялись его знаки различия. Низко нагибаясь, он что-то кричал, размахивая над головой пистолетом, но его крик заглушался шумом боя.

– Стреляй, Осип, автоматчиков, а мне отдай офицера, – умоляющим голосом попросил Сергей. – Вишь, как он, сукин сын, ловко прыгает через воронки, лучше легавой!

Найденов выстрелил и, перезаряжая винтовку, мельком взглянул на меня:

– Слизнул-таки гитлеровского офицеришку! Кормил в траншее вшей, пускай покормит червей. Туда ему и дорога!

Немцы, беспорядочно стреляя, добрались до середины нейтральной зоны и залегли под огнем наших пулеметов и стрелков. Атака их явно не удалась… Вдруг Найденов дернул меня за рукав:

– Глянь, где объявились фрицы! Хитрят…

Немцы пытались обойти нас слева, но их маневр был своевременно обнаружен. На помощь нам пришла рота автоматчиков под командованием Владимира Кулешова. Это был бесстрашный человек, но неисправимый матерщинник и любитель выпить. Бывало, когда его солдат крепко выругается, он одобрительно трепал его по плечу: «Молодец, русский язык хорошо знаешь». Но он не любил вялых, малоподвижных солдат и таким говорил: «Ты, браток, злость дома оставил, а тут она вот как пригодилась бы!»