Снег

Здание Муниципальной библиотеки Франкфурта, куда каждое утро ходил Ка, было современным и безликим. Внутри находились типичные посетители библиотек: домохозяйки, старики, убивающие время, безработные, один-два араба и турок, школьники, хихикавшие и пересмеивавшиеся, делая домашнее задание, и неизменные завсегдатаи этих мест: очень толстые люди, инвалиды, сумасшедшие и умственно отсталые люди. Один юноша, изо рта которого текла слюна, поднял голову от страницы книги с картинками, которую он рассматривал, и показал мне язык. Моего провожатого, заскучавшего среди книг, я усадил в кафе на нижнем этаже и, подойдя к полкам, где были книги английских поэтов, стал искать имя моего друга в карточках выдачи, прикрепленных к задней обложке: Оден, Браунинг, Кольридж… Всякий раз, когда я встречал подпись Ка, мне на глаза наворачивались слезы, от того что мой друг в этой библиотеке растратил всю свою жизнь.

Я быстро закончил свое исследование, которое повергло меня в сильную печаль. С моим другом-сопровождающим мы теми же улицами вернулись обратно. Свернув налево в одном месте посреди Кайзерштрассе, перед магазинчиком с дурацким названием "Мировой центр секса", мы пошли через улицу, на Мюнхенер-штрассе. Здесь я увидел турецкие овощные магазины, закусочные, продававшие кебаб, пустую парикмахерскую. Яуже давно понял, что мне хотели показать; сердце мое сильно билось, но глаза уставились на апельсины и лук-порей в овощном магазине, на одноногого попрошайку, на автомобильные фары, отражавшиеся в наводящих тоску витринах отеля «Эден», на неоновой букве К, сверкавшей в пепельном свете спускавшегося вечера розовым цветом.

— Вот здесь, — сказал Таркут Ольчюн. — Да, как раз здесь нашли тело Ка.

Я посмотрел отсутствующим взглядом на мокрый тротуар. Один из двоих детей, внезапно выскочивших из магазинчика, наступил на камни мокрого тротуара, куда упал Ка, получив три пули, и прошел перед нами. Красные фары какого-то грузовика, стоявшего поодаль, отражались на асфальте. Ка умер на этих камнях, в течение нескольких минут корчась от боли, «скорая» не успела приехать. На какой-то миг я поднял голову и посмотрел на кусочек неба, которое видел он, когда умирал: среди уличных фонарей, электрических проводов и старых темных зданий, нижние этажи которых были турецкими закусочными, туристическими фирмами, парикмахерскими и пивными, виднелся узкий кусочек неба. Ка был убит незадолго до полуночи. Таркут Ольчюн сказал мне, что в это время по тротуару, туда-сюда, одна-две проститутки, но прохаживаются. Основной центр «проституции» находился через улицу, на Кайзерштрассе, но в оживленные вечера, во время выходных и во время работы выставок, «женщины» прохаживались и здесь. "Они ничего не нашли", — сказал он, увидев, что я смотрю по сторонам так, будто ищу улики. — Немецкая полиция на турецкую полицию не похожа, работают хорошо".

Когда я стал заходить в магазинчики вокруг, он начал помогать мне с искренней нежностью. Девушки в парикмахерской узнали Таркут-бея, осведомились о том, как его дела, и, конечно же, их не было в парикмахерской во время убийства и они вообще не слышали об этом. "Турецкие семьи учат своих дочерей только парикмахерскому искусству, — сказал он мне на улице. — Во Франкфурте сотни турецких женщин-парикмахеров".

Курды же в овощном магазине были слишком хорошо осведомлены о преступлении по допросу полиции, проведенному после убийства. Может быть, по этой причине они не слишком нам обрадовались. Добросердечный официант закусочной "Байрам кебаб", вытиравший в ночь убийства столы из искусственного дерева той же грязной тряпкой, что держал в руках и сейчас, слышал звуки выстрелов и, подождав какое-то время, вышел на улицу и стал последним человеком, которого видел в своей жизни Ка.