Снег

– Да, но сцену казни не показали, – ответил Ладживерт. – Вместо этого показали, как агента Марлона Брандо, который предлагал темнокожему свободу, точно так же как и ты мне сейчас, убивает, пырнув ножом, один из местных жителей, как раз тогда, когда он уже собирается покинуть остров.

– Я не агент! – воскликнул Ка, не сумев сдержать обиды.

– Не зацикливайся на слове «агент». Я вот – агент ислама.

– Я не являюсь ничьим агентом, – ответил Ка, не смущаясь на сей раз своей обидчивости.

– То есть в эту пачку «Мальборо» не положили никакого особого вещества, которое меня отравит, лишит меня воли? Самое лучшее, что подарили американцы миру, – это красная пачка «Мальборо». Я могу курить «Мальборо» всю жизнь, до конца своих дней.

– Если ты поведешь себя разумно, ты еще сорок лет будешь курить «Мальборо»!

– Когда я говорю «агент», я подразумеваю именно это, – сказал Ладживерт. – Одна из задач агентов – убеждать людей.

– Я только хочу сказать тебе, что будет очень неразумно, если ты будешь убит здесь этими остервенелыми фашистами, у которых руки по локоть в крови. К тому же имя твое не станет ни для кого знаменем или чем-то подобным. Этот кроткий народ привязан к религии, но в конце концов он выполняет не повеления религии, а приказы государства. От всех этих шейхов-повстанцев, от тех, кто возмущается, что теряет власть над верующими, от всех этих боевиков, обученных в Иране, не останется даже могил, даже если они хоть немного знамениты, как Саид Нурси[64]. В этой стране тела религиозных лидеров, чьи имена могут стать знаменем, помещают в самолет и выбрасывают в море в неизвестном месте. Ты все это знаешь. В Батмане могилы членов группировки «Хезболла», превращенные в место поклонения, исчезли за одну ночь. Где сейчас эти могилы?

– В сердце народа.

– Пустые слова, из этого народа только двадцать процентов голосует за исламистов. Но и они – за партию, которая ведет себя сдержанно.

– Скажи тогда, если эти исламисты, за которых голосуют, умеренные, то почему их боятся и устраивают военные перевороты?! Вот в чем заключается твое нейтральное посредничество.

– Я нейтральный посредник. – Ка непроизвольно повысил голос.

– Нет. Ты – агент Запада. Ты раб европейцев, который не принимает освобождения, и, как все настоящие рабы, даже не знаешь о том, что ты раб. Поскольку ты в своем Нишанташи слегка европеизировался и научился искренне презирать религию и обычаи народа, ты ведешь себя так, словно господин этого народа. По-твоему, в этой стране путь хороших и нравственных людей проходит через подражание Западу, а не через религию, Аллаха, жизнь одной жизнью с народом. Может быть, ты скажешь несколько слов против притеснений исламистов и курдов, но сердце твое втайне одобряет военный переворот.

– Вот что я могу устроить для тебя: Кадифе под платок наденет парик, так что, когда она снимет его, никто не увидит ее волос.

– Вы не заставите меня пить вино! – повысил голос Ладживерт. – Я не буду ни европейцем, ни их подражателем. Я буду жить в своей истории и буду сам собой. Я верю, что человек может быть счастлив, не подражая европейцам, не являясь их рабом. Помнишь, есть такие слова, которые часто говорят поклонники Запада, чтобы принизить нашу нацию: они говорят, что для того, чтобы стать европейцем, сначала нужно стать личностью, индивидуальностью, но в Турции индивидуальностей нет. Смысл моей казни в этом. Я выступаю против европейцев как личность, я не буду подражать им, поскольку я – личность.

– Сунай так верит в эту пьесу, что я могу устроить и вот что: Национальный театр будет пустым. Камера во время прямой трансляции сначала покажет, как Кадифе подносит руку к платку, а затем при помощи хитрого монтажа покажут волосы другой девушки, снявшей платок.

– Вызывает сомнения то, что ты так бьешься, чтобы спасти меня.

– Я очень счастлив, – сказал Ка, чувствуя вину, как человек, который лжет. – Я никогда в жизни не был так счастлив. Я хочу защитить это счастье.

– Что делает тебя счастливым?

Ка не сказал, как впоследствии очень много раз думал: «Потому что я пишу стихи». И не сказал: «Потому что я верю в Бога». Он выпалил:

– Потому что я влюбился! Моя возлюбленная поедет со мной во Франкфурт.

Внезапно он ощутил радость оттого, что может рассказать о своей любви кому-то непричастному.

– Кто твоя возлюбленная?

– Сестра Кадифе Ипек.

Ка увидел, что Ладживерт изменился в лице. Он тут же раскаялся в том, что поддался порыву. Наступило молчание.

Ладживерт закурил еще одну сигарету «Мальборо».

– Такое счастье, которое хочется разделить с человеком, идущим на смертную казнь, – это милость Аллаха. Предположим, что я принял предложение, которое ты принес, чтобы тебе спастись и уехать из этого города, и твое счастье не пострадало, Кадифе приняла участие в пьесе в подходящей форме, которая не оскорбила бы ее достоинство, чтобы не испортить счастья своей сестры. Откуда тебе знать, что они сдержат свое слово и отпустят меня?

– Я знал, что ты это скажешь! – взволнованно ответил Ка.