Снег в августе

– Простите, п’жалста, – сказал негр в кепке. У них были билеты на третье и четвертое место от прохода. Тот, что с биноклем, сел рядом с Майклом. Он посмотрел на значок «Я ЗА ДЖЕКИ» и улыбнулся.

– Великий день для бейсбола, – сказал он.

– Да, действительно, – сказал Майкл.

– Крутого матча! – сказал рабби Хирш.

В проходе появилась группа молодых парней – человек шесть. Они смеялись, дурачились, а затем уселись справа от прохода несколькими рядами выше. На них были шаровары и фуфайки с рукавами, закатанными выше плеч. Головных уборов ни на ком не было, волосы напомажены до блеска. Все курили сигареты, а у одного была пинтовая бутылка в бумажном пакете. Майклу они напомнили «соколов».

На секунду в желудке зашевелился страх. Он отвернулся и начал вглядываться в бейсбольное поле. Все-таки это был Эббетс-филд при свете дня, а не темная улица у фабрики. «Доджерс» семенили на свои позиции. И, святый боже, среди них был Пит Рейзер! Он направлялся к левому полю! Восставший из мертвых. Центровым был Фурилло, а Джин Эрмански – правым. Пистолет Пит был с ними, на той же траве. Майкл показал на него рабби Хиршу.

– Похоже, с ним все в порядке, бойчик, – сказал рабби. – Наверное, молитвы помогли. Может, еще и по мячу будет попадать.

Аутфилдеры стояли прямо под ними, подбрасывая мяч, пока рев трибун стихал, а органист играл «Возьми меня на бейсбольный матч». Бранка, разминаясь, бросал мячи кэтчеру Брюсу Эдвардсу. Инфилдеры перебрасывали мяч дальше: Эдди Стэнки – на третью Пауку Йоргенсену, тот – на шорт-стоп Пи-Ви Ризу, а Риз – Робинсону.

– Круто выглядит, – сказал своему другу сидевший возле Майкла мужчина, глядя в бинокль. – На расслабухе. Будто всю жизнь на этой чертовой позиции играл.

Все встали: заиграл национальный гимн. Негры стояли, положив руки на сердце. Мужчины, сидевшие сзади, сняли свои профсоюзные кепки, и Майкл шепотом попросил рабби снять шляпу. Гимн закончился, раздались крики «играем, играем», и игра началась. Бранка отправил в аут первых двоих «Пиратов» на граундболах.

– А че, парень знает дело, – сказал профсоюзник, которого называли Джаббо. – Молись за своего итальяшку, Ральфик.

– Еще посмотрим, пройдет ли этот фокус с Кайнером.

Кайнер отбил первую подачу на верхний ярус. Фаул, перелет на фут. Весь стадион взвыл, услышав удар биты. Майкл объяснил, что значит фаул, а затем Бранка отправил Кайнера в аут, и все зааплодировали.

– Чуть в штаны не наложил, когда он туда мяч зафинтилил, – сказал Луис. – Я думал, до Проспект-парка долетит.

– Даже если долетит до парка, все равно мяч в ауте, Луис.

Риз открыл счет в пользу «Доджерс» и придержал мяч в граундаут. Настал черед Робинсона. Трибуны оглушительно взревели. Двое негров встали и гордо захлопали в ладоши.

– А вот и он, – сказал тот, что с биноклем.

Робинсон вступил в игру – встал лицом к питчеру, высоко подняв биту. И его выбили с первой же подачи, попав в спину. Толпа недовольно загудела.

– Ну да, с ними надо держать ухо востро, – сказал мужчина с биноклем. – Вот черт.

Справа кто-то громко рявкнул. Один из «крутых» парней. В черной фуфайке.

– В башку ему не кидай, мяч разобьешь!

Его дружки рассмеялись. Негр в бейсболке метнул в них взгляд и снова уставился на поле.

– Плюнь, Сэм, – сказал негр с биноклем. – Нашел время злиться, забудь.

Рабби Хирш пристально смотрел на поле. Хэнк Гринберг играл на первой базе за «Пиратов», и Робинсон, похоже, о чем-то с ним говорил.

– Жаль, что их не слышно, – сказал рабби Хирш. – Хотел бы знать, о чем Генри Гринберг говорит с Джеки Робинсоном. Письмо ему написать я должен.

Робинсон прекратил беседу, его руки свободно свисали, ноги широко расставлены, все внимание – на питчера. Питчер бросил взгляд через левое плечо и отправился на свою позицию, а прежде чем мяч коснулся перчатки кэтчера, Робинсон украл вторую. Стадион буквально взорвался. Сердце у Майкла тяжело забилось. Вот ведь: Робинсон все сделал как надо. Хотели словить на подаче? Ладно – тогда краду вторую; фиг тебе, шмук.

– Круто, молодец, – крикнул профсоюзник по имени Луис. – Не хуже, чем дабл!

– Ух, Сэм, что щас будет, – сказал негр с полевым биноклем, улыбаясь во весь рот.

Теперь Робинсон плясал у второй базы, на спине его красовался номер 42; он переступал птичьей походкой, весь в напряжении и внимании, отвлекая питчера, выжидая, выманивая и пятясь. Бэттером был Фурилло. Пока Робинсон выплясывал, Фурилло взял один мяч, затем второй.

– Джеки ему мозги запудрил, – сказал человек с биноклем. – Поплыл парень, похоже.

Питчер снова посмотрел через плечо на Робинсона. Стадион затих. Питчер бросил мяч. Фурилло отбил его в сторону левого поля, и Робинсон побежал к третьей базе, с головы слетела кепка, и он, скользя по траве, въехал на площадку в облаке пыли.