Снег в июле

Николай снова покачал головой и, когда я уже потерял надежду услышать его голос, тихо сказал, что хочет работать каменщиком. Запинаясь и глядя на край стола, он добавил:

— Какой же с меня будет мастер, если я не могу… показать каменщикам, как нужно класть кирпич?

У меня был трудный день главного инженера, я очень устал. Смеется он надо мной, что ли?

Но Николай не смеялся, «дожал» меня, и через два дня уже работал каменщиком самого низкого разряда.

Больше он не заходил. Все это время я держал для него должность мастера, потом меня перевели на другую работу, и я забыл о нем.

Прошло пять лет. Совсем недавно меня вызвали с совещания.

— Какой-то ваш бывший сослуживец настойчиво добивается с вами переговорить, — строго сказала секретарша.

Я взял трубку:

— Алло!

— Это Николай говорит, помните меня?

Я не сразу вспомнил и дипломатично ответил:

— Да, слушаю вас.

Он спросил: не посоветую ли я, как класть стены из стеклоблоков. Я ответил.

Многорукое, громыхающее чудовище, называемое почему-то Оперативным Совещанием, потащило снова к себе, я повесил трубку. Позже вспомнил всю его историю и пожалел, что не поговорил подробно.

Кем он сейчас работает, Николай?

Протекция

Обычно он подходил ко мне последним. Почтительно и вместе с тем отчужденно кланялся. Молча раскладывал ватманы. Одного взгляда было достаточно, чтобы определить — чертежи выполнены грамотно и очень изящно. Посмотреть хотя бы на пересечение линий. Неопытные люди почему-то стараются сводить их в одну точку, а у него, как у заправского проектировщика, линии небрежно-элегантно выходили за угол. Надписи, цифры — все было на высоком уровне.

Приезжал я на консультацию уставшим. Целый день мотался по стройкам, вправляя мозги нерадивым прорабам, внедрял эту самую проклятую новую технику, отбивался от телефонных звонков.

В восемь вечера по вторникам и субботам я входил в большую светлую аудиторию, заставленную столами. Здесь меня ждали еще пять очень ушлых и хитрых прорабов-дипломантов.

Они знали обо мне все: кем и где я работаю, какой у меня характер, принимаю ли шутку, люблю ли посидеть в кафе или хотя бы в институтском буфете, где иногда бывало пиво. Первые минуты встречи они улыбаясь расспрашивали о стройках, прорабах, которые работали у меня и которые (очень умные люди!) не пошли заочно учиться, а сидят вечерами у телевизоров, нянчат детей и внуков.

Хошь не хошь, разговор заканчивался, и они, вздыхая, по очереди раскладывали передо мною помятые и кое-где даже испачканные ватманы. Пока я проверял чертежи, дипломанты по привычке жаловались на нерегулярную поставку раствора, деталей, плохую работу механизмов.

— Ладно вам, хватит! Ведь вы сейчас в учебном отпуске. При чем тут раствор? — Тут я принимался их пилить за неаккуратные чертежи, точно так же, как пилил своих прорабов за плохое складирование материалов.

Дипломанты, все как на подбор рослые, крепкие — воспринимал я их почему-то на одно лицо, — опустив глаза, слушали мои нотации. На стройке так же, как и в армии, существовала такая поговорка: «Когда начальство тебя ругает, слушай, но при этом помни, что зарплата (денежное довольствие) тебе все равно идет».

Это прорабское молчание целый день изводило меня, и я стал укорять их все резче. Но прорабы-дипломанты не обижались. Ничего не поделаешь — прав, а то, что резковат, так он же свой брат строитель. Такой обычно ругает, но в обиду не дает.

Вскоре они, однако, изменили тактику. Садились вокруг стола и вроде укоряли провинившегося, а на самом деле поддерживали.

— Ну что же вы, Корякин, — говорил я Первому дипломанту, — спецификацию на главном месте вычертили?.. Ее вот куда, над штампом, нужно ставить.

Корякин молчал.

— Лапоть ты, — усмехался Второй дипломант. — Это тебе не панель ставить. Тонкая штука…

— Смотрите, — говорил Третий дипломант, — вон пятно он жирное поставил. Ты что, обедал на ватмане?

— Да нет, — оправдывался Корякин. — Честное слово не обедал. Сегодня на стройку вызывали наряды закрывать. Откуда пятно, сам не знаю.

— Ну что ж, штраф с тебя за пятно. Всех сейчас в буфет должен пригласить… А вы обедали? — как бы между прочим спрашивали они меня.

— Обедал, обедал, — досадливо прерывал я их хитрые подходы. — А это что, Корякин, что за двойная линия? Что же вы, не могли провести как следует?!

— Руки у него дрожали, — вмешался Пятый. — А ну-ка проведи линию… Нет, сейчас вроде в порядке. — Пятый пристально смотрел на Корякина: — Начальство, да?

Корякин молчал.

— Правильно, — разъяснял мне Пятый. — Главный инженер здорово его ругал. Главные инженеры сейчас крепко технологию требуют.

Так они, мои пять дипломантов, сбивали меня.

У Второго ватман согнут вчетверо. У Третьего ватман был желтый. Он клялся, что бегал по всем магазинам, хорошего ватмана нигде не было. Четвертый когда-то писал плакаты и теперь, чтобы украсить чертеж, делал на нем плакатные надписи, у Пятого лист был прожжен папиросой…

Шестой был Он.

Я выходил из себя. Наконец подозвал Шестого.

— А ну-ка покажите им ваши чертежи.

Я уже говорил, что это была красивейшая работа. Прорабы угрюмо молчали, свертывая ватманы.