Снега моей души

– «На пути к посёлку ручей-то. Лающая собака, говоришь? Ну-ну… Вот там я всё и узнаю. Уж старые шурфы-то от новых отличить и дурак, как говорится! Ах, геолог, геолог! Что же так неаккуратно в бинокль-то лупишься, на солнце? Старый ты, Рудольф Владимирович, но «тёртость» всю растерял где-то. Одиночество, однако, не на пользу пошло. И работаешь ты там – на ручье, а ночуешь, видать, в посёлке. Хоть ты и хищник, но тебя-то я не боюсь. Вот только подругу, подготовлю к разговорам, как аргумент, если что…», – говоря это, Сергей манипулировал с оружием.

Он быстро – пальцы порхали, как бабочки, поменял патроны в ружье. Черные блестящие цилиндрики с надписью «8.5 мм» – картечь, пощёлкивая, выскочили из магазина, а их место заняли такие же цилиндрики, только прозрачные, внутри которых виднелись металлические тела пуль. Это был разрывной, экспансивный дуплекс – пули, при попадании которых в тело медведя, внутренности животного занимали места на окрестных кустах и ветвях…

Меняя огнеприпасы, Сергей поймал себя на мысли о том, что всё время, пока находится здесь, он прислушивается к той стороне, куда уходила дорога. Поймал и улыбнулся.

– Опытный ты, геолог мой дорогой, но зря всё это затеял, блин…Твоё это золото? Нет, не твоё. Что теперь делать-то будем, а? Серьёзно я к тебе иду, слышишь? Ты уж дорогу-то мне дай… – улыбка превратилась в оскал. Сам он как-то сгорбился, посерел, глаза превратились в узкие щёлочки и неприятно поблёскивали из-под нахмуренных бровей.

Причиной такого ожесточения было банальное чувство справедливости. Воспитан Сергей был в духе строителя коммунизма, не побоимся этого слова, и очень болезненно воспринимал малейшую несправедливость по отношению к любому объекту, будь то государство или тривиальный бомж. Каждый случай проявления подлости, фарисейства или иной гнусности превращал Сергея в зверя. И порой в буквальном смысле. Он четко знал, что вор должен сидеть в тюрьме, а никак не в «Мерседесе», а хулиган или хам должны получать по наглой морде немедленно. С годами это чувство не притупилось, но ещё больше обострилось, и, не видя окрест положительных результатов по искоренению всяческой мерзости, типа мздоимства или оголтелого хамства, оно начало трансформироваться в жесточайший цинизм, граничащий с человеконенавистничеством. Теперь у него вор должен был не сидеть в тюрьме, а лежать в могиле. И этим он оправдывал любые методы воздействия на нарушителей закона, вплоть до убийств из-за угла…Это чувство было сродни зоологической ненависти к шевелящейся биомассе преуспевающих или бандитствующих гадов, и до обмороков пугало его родных.

Наконец, после плотного завтрака, на протяжении которого Сергей, успокоившись, мурлыкал мелодию песенки «У моей девочки есть одна маленькая штучка», всё было готово к дальнейшему движению.

Присев на лежащий рюкзак, он ещё раз внимательно посмотрел на карту, сориентировал её направление по компасу, проверил направления на преобладающие вершины, запоминая их положение относительно места ночлега.

Удовлетворённый проделанной работой, Сергей убрал карты и закурил, глубоко затягиваясь. Было видно, что он смакует каждое своё движение, как бы в предвкушении более приятных впечатлений или событий, которые эти впечатления принесут. По его лицу иногда пробегала тень улыбки, которая сменялась злым прищуром.

– Сейчас мы с тобой, Викторович, ещё отдохнём малость, ещё раз покурим – там вряд ли будет время, успокоимся. И двинем. – Сергей хлопнул ладонями по коленям и резко встал…

VI

Дорога постепенно пошла на спуск. Теперь её серое и грязное тело, до этого прямое, как струна, извивалось среди густых зарослей, подобно змее. Повороты, выбирая высоту склона, следовали один за другим, а ширина полотна всё уменьшалась и уменьшалась – тайга, как говорится, знала своё дело туго, и душила эту ширину зелёными, пахучими руками кедрового стланика. В некоторых местах, где дорога изначально была узкой – в ширину одной машины, роскошные лапы стланика почти смыкались над ней, закрывая небо. Идти в таких местах было неприятно – как по трубе, которая не имеет ни начала, ни конца – только зелёные, колышущиеся стены со всех сторон и серая, засыпанная старой хвоей, лента под ногами. Иногда Сергею приходилось нагибаться, чтобы пройти по этому коридору, даже рюкзак цеплялся за ветки, так было тесно.

Но вот впереди что-то наметилось – пока ещё не ясное, но отличное от того, что было до этого: дорога резко пошла на спуск, изменилась высота стланика – как вырос, по нему несколько раз пробежался лёгкий ветерок. Далеко внизу угадывалось какое-то пространство. Сергей остановился и прислушался.

Так… Шумит ручей, это ясно. Но почему так далеко внизу? Не понимаю… Он завертел головой в попытке сориентироваться. Ах, Боже мой! Каньон! Это ведь каньон ручья! Суурэн Ытэрэр! Ручей Лающей собаки! Ну, наконец-то!

Сергей скинул рюкзак и, взяв в руки ружьё, осторожно двинулся на шум.

Шаг сквозь плотные заросли, ещё шаг…

То, что увидел Сергей, его поразило.