Снежная робинзонада

Мы на Ангрен-плато оказались в лучшем положении. Громадная лавина в верховьях Джан-Арыка, ринувшаяся в сторону нашей станции, разбилась на несколько рукавов и своеобразной снежной дельтой застыла в километре от дома. Но зато ливнем размыло сложенную из кирпича-сырца агрегатную, стены ее рухнули, и мы потом долго очищали наши движки от липкой глины. Снег за трое суток осел на полметра, пришлось опускать стойки будок и осадкомера, которые по инструкции должны постоянно находиться на высоте ровно два метра над поверхностью снега.

Наши метеосводки с грифом «Шторм» летели в Ташкент, в управление, а оттуда шли предупреждения во все организации, которым угрожала создавшаяся обстановка.

От притока в реки большого количества талых и дождевых вод уровень их резко поднялся, скорость течения увеличилась, повысился расход.

В городе Ангрене в обводном канале расход воды достигал почти пятисот кубометров в секунду, превышая максимальный расчетный. С бешеной скоростью летел вспененный поток по узкому бетонному руслу. В нескольких местах напором воды сорвало тяжелые бетонные плиты облицовки канала, вода стала размывать русло и берег. Выли разрушены несколько мостов и все гидрологические посты. Уничтожая канал, река создавала себе новое русло.

Возникла угроза затопления угольного карьера — главной кочегарки Узбекистана. Тысячи людей, сотни машин вступили в борьбу со стихией. Из угрожаемых кварталов города население было временно эвакуировано, с отрезанными районами связь поддерживалась с помощью вертолетов.

И люди отстояли карьер. Присмиревшая река медленно, словно нехотя, входила в берега. Экскаваторы и бульдозеры восстанавливали разрушенное стихией. Из карьера, как обычно, один за другим шли и шли эшелоны с углем.

Но обо всех этих драматических событиях мы узнали позднее. А в разгар наводнения у нас была одна забота: регулярно давать метеосводки. И хотя нас было всего двое (в начале апреля Литвинов взял расчет), мы справились с работой. Три недели непрерывно я проводил все наблюдения, а Володя вел передачи.

Когда наконец на станцию поднялся новый радист-наблюдатель, мы указали ему на площадку и на рацию и повалились спать.

В глубь гор

Поднявшись… в горы, путешественник с особенной силой чувствует суровую пустынность окружающей его азиатской природы.

И. Соколов-Микитов

Поскрипывает под ногами щебень, тугой, теплый ветер дует в лицо. Мы идем на снегосъемку в верховья реки Арашан. Мы — это я и Гена Руденко, присланный на станцию Ангрен-плато вместо Литвинова.

Путь не близкий, более тридцати километров в одну сторону. Тропа идет вдоль хребта точно по зубьям огромной пилы — водоразделам притоков Ангрена. Одна за другой следуют глубокие, в несколько сот метров, долины со странными названиями: Джан-Арык, Келим-чек, Ушумуртка, Ташсай, Бетегалы-Койташ.

Каково нам было здесь зимой, когда в конце каждого месяца мы так же уходили на несколько дней на снегосъемку, оставив на станции радиста. Тащили с собой продукты, керосин, приборы. А палатка со спальными мешками и примус были спрятаны на середине маршрута еще в самом начале зимы. Палатку мы ставили на дно снежной ямы, растягивая на воткнутых в сугроб лыжах. После трудного рабочего дня, усталые, промокшие и намерзшиеся, мы с удовольствием забирались в теплые спальные мешки. Наверху шумел холодный ветер, шуршала поземка, а в палатке было сухо и почти тепло.

Понятие о счастье очень относительно. После долгих часов ходьбы по безжизненным снегам нам казалась землей обетованной наша тонкая тесная палатка. А утром снова в путь, чтобы снова на определенных участках — снегомерных пунктах измерять глубину и плотность снега, определяя содержащийся в нем запас воды.

Дня через три мы возвращались на станцию, и прерывистая ниточка морзянки несла результаты нашей работы в Ташкент, ложась вместе с материалами снегосъемок других метеостанций на стол гидропрогнозистов. А они уже по нашим данным должны были дать прогноз поведения горных рек.

Такие «снежные путешествия» совершаются на всех горных метеостанциях в конце каждого зимнего и весеннего месяца.

Мы с Геной идем на последнюю, самую легкую майскую снегосъемку. Ниже 2800 метров снег уже сошел; из подсыхающей земли весело бьют зеленые фонтанчики: острые изумрудные стрелы эремурусов, тонкие ростки тюльпанов, круглые листики крестовника, веточки ферулы. Кое-где видны желтые анемоны, белые крокусы, гусиный лук. А на дне долин уже синеют ирисы, качают золотистыми головками лютики и ярко-алым огнем горят даже сквозь туман красивейшие цветы гор — тюльпаны. Их оранжевые братья тоже красивы, но не идут ни в какое сравнение с этими пламенными красавцами. Только раз в год суровые, хмурые горы позволяют себе создать рядом с мертвым камнем и холодным снегом такую гармоничность форм, нежность и чистоту красок.