Снежная роза

Садовники вносят ящики и сундуки, принадлежащие новым поселенцам. Приезжают дамы, шуршат длинные юбки, ибо Возлюбленный объявил, что женщины будут носить длинные белые юбки и белые блузы с пуговицами до горла. Это преимущественно дамы старше тридцати, судя по внешнему виду, многие – значительно старше. Несомненно, они гораздо старше Арабеллы, которой только двадцать пять, и Летти, которой будет двадцать один. Некоторые еще не в белом, они прибывают в темных платьях, пальто и шляпах. Кое на ком потрепанные пальто и поношенные шляпы, на лицах усталое выражение, которое говорит о долгих годах, проведенных в физическом труде. Ясно, что Возлюбленный пленяет умы представителей всех классов общества и любит всех своих последователей с одинаковым пылом.

– Это дни славы, дети мои, – говорит Возлюбленный. – Дни славы. Аллилуйя!

– Аллилуйя! – подхватывают ближайшие к нему дамы.

– Слава Господу, – шепчет Возлюбленный. – Близится время. Я почти готов открыться моему народу.

– Слава Господу, – отзываются дамы.

– Слава Господу, – покорно говорит Летти.

Глава пятнадцатая

– Вы не слепая! – Мой голос звенит от возмущения. Меня охватывает паника. Откуда Сисси знает про Хедер? Ее видели в коттедже? Но… это же невозможно, невозможно!

Сисси и я стоим в церкви и смотрим друг на друга. Вот только она не должна бы меня видеть. Но видит. Я это знаю.

– Я слепа, дорогая. Я ничего не вижу.

– Вы лжете! – кричу я. – Я знаю, что лжете. Как вы могли добраться сюда самостоятельно, если ничего не видите? Откуда вы знаете, что я рядом, если я не сказала ни слова? Вы послали эту открытку, так ведь? Вы ее написали. Как вы могли это сделать, будучи слепой?

– Я до сих пор помню, как писать, – резонно замечает Сисси.

– Слепой человек не мог бы писать такими ровными идеальными строчками, да еще и без ошибок! Вы зрячая. Почему бы вам попросту не признаться? Это же очевидно! – Я трясусь, но не знаю, от страха или возмущения. Я уже обратила внимание, что глаза Сисси следят за движением. Теперь я знаю почему. Она не слепая. Может быть, она думает, что слепа, но она не слепа.

– Дитя мое, – говорит она, двигаясь ко мне с протянутыми руками. Ее глаза черны. Я не могу понять, пустота в них или нет. Она смотрит прямо сквозь меня, в бесконечность. – Бедное мое дитя. Я понимаю. Я чувствую вашу боль. Вы можете рассказать мне о ней.

– Замолчите! – кричу я. Я бежала так далеко и трудилась так много не для того, чтобы раскрыться перед этой чужой женщиной. Я боюсь ее, всего этого сочувствия, раскрытых рук, душевной теплоты. Я боюсь того, что она, возможно, заставит меня увидеть. Я понимаю, что она может открыть дверь, которую я так старалась удерживать закрытой. Я поднимаю руки. – Не подходите ко мне!

Сисси по-прежнему идет ко мне, ее черные глаза полны сочувствия и блестят от слез.

– Бедная девочка. Я могу вам помочь.

– Нет! – Этого не будет. Я не позволю. Я сделаю все, чтобы этого не допустить. Однако я чувствую, что уже, скорее всего, поздно. – Оставьте меня в покое! Вы ничего об этом не знаете!

Я поворачиваюсь и бегу. Мои подошвы громко стучат по голому деревянному полу, я распахиваю дверь, выскакиваю и натыкаюсь на человека. При столкновении я вскрикиваю, и пара сильных рук хватает меня за плечи и удерживает на ногах.

– Эй! С вами все в порядке?

Я отодвигаюсь и вижу голубые глаза, окаймленные темными ресницами. Они принадлежат мужчине с пышными каштановыми волосами, падающими на уши, с бородой и усами, которые закрывают половину лица. На нем черная футболка и джинсы, он хорошо сложен, у него широкая грудь и мускулистые загорелые руки. Я дрожу, как лист на ветру, у меня стучат зубы. Он выглядит озабоченным и снова спрашивает:

– С вами все в порядке?

Я киваю, сознавая, что его руки по-прежнему на моих плечах.

– Вы, должно быть, Рейчел, – улыбаясь, говорит он. У него идеальные зубы, ровные и белые, сверкающие совершенством, как на картинке. Он отпускает мои плечи. – Я думал, когда же мы встретимся.

– Кто вы? – спрашиваю я. Затем смотрю через плечо на церковь. Я не хочу видеть Сисси и боюсь, что она шаркает в мою сторону, нащупывая себе дорогу, будто не видит все так же хорошо, как я. – Я хочу отсюда уйти.

– Разумеется. Я провожу вас до дома. Вас немножко трясет. – Он, кажется, озабочен моим состоянием. Он берет мою руку в свою, готовый сопровождать меня. – Что случилось?

– Ничего.

Мы идем к дому, мужчина направляет меня к тропинке, которую я не знаю и которая, кажется, успешно огибает непролазные кустарники.

– Извините… кто вы?

– Меня зовут Арчер. – Он опять улыбается. Голубые глаза светятся дружелюбием, он лучится любовью, хотя я для него чужой человек. Кожа на лице оливкового оттенка, нос и рот несут какую-то печать греческого совершенства. – Девочки рассказывали мне о вас.

– София и Агнес?

– Верно. Я только что приехал. И привез с собой друзей. Дору и Дафну.

Еще люди! Я с этим не справлюсь…

– И сколько вас теперь здесь?