Снежных полей саламандры

Да, разумеется, именно так они и думали. Как они еще могли думать, чем, у них мозгов еще нет и не будет никогда, потому что они всего лишь свитимь.

Выживут, надо будет их в кадетское отдать, узнать, в какое берут уже после третьего метаморфоза, и сдать ко всем демонам полной луны. Там они узнают, что такое дисциплина и слово старшего! Там их научат чистить туалеты зубной щёточкой. И канализационные фильтры. И…

Если выживут, вломилось в сознание. Если выживут…

Человеческий сектор. Ни одного гентбарца в округе радиусом в тысячи парсек. Пальцы сами нащупали в кармане плис визита доктора Циссви…

— Пойдёмте, — сказала доктор Типи или, как её здесь все называли, доктор Циссви. — Вы уже ничем им не поможете, Кимсирь.

Он кивнул, не в силах оторвать взгляд от двух коконов, устроенных на реанимационных кроватях.

— Они выживут? — спросил то, что больше всего волновало.

— Думаю, да. Они живы сейчас, и это всё-таки третий метаморфоз, не первый.

— Откуда вы-то можете знать? — спросил он с горечью. — Вы — врач, да, но вы — хирург, оперируете людей, а здесь…

— Я выросла на потерянной планете, — сказала доктор Циссви. — Я всё умею.

Потерянными назывались планеты, куда выбрасывало после аварий или военных действий какое-то количество гражданских, и они выживали в отрыве от какой бы то ни было цивилизации как умели, возвращаясь, как правило, к более примитивному быту. Могло смениться несколько поколений прежде, чем поисковые службы находили таких потерявшихся; прецеденты бывали.

— Это здоровые, крепкие коконы, — объяснила доктор Циссви, — без изъянов, характерных для тяжёлых предметаморфозных условий. Так что, полагаю, они выживут. Но перерождение займёт больше дней, чем обычно… Думаю, дней двенадцать или даже семнадцать, сейчас точно пока не скажешь. Вы сможете как-то продержаться эти семнадцать дней? У вас есть такая возможность?

Кимсирь кивнул.

— Да. Благодарю вас. Благодарю…

Средств, выделенных семьёй на эту поездку, хватило бы и на большее число дней. Кимсирь, как все носвири, был неприхотлив, пороков, требующих значительных денежных вливаний, не имел. А чтобы не сойти с ума от безделья, он нанялся на работы по благоустройству недавно введённого в строй нового сектора станции Кларенс. Дело нехитрое, привычное, поначалу напрягало, что в бригаде не было ни одного носвири, сплошь люди в клеточку, тамме-оты. Но они, хоть и удивлялись экзотической внешности нового работника, отнеслись к нему по-доброму, особенно когда поняли, что он способен поднять и перенести больше груза, чем все они, вместе взятые. Когда узнали о свитимь, благодаря собственной глупости и недосмотру старших оказавшихся в больнице, сочувствовали.

Особенно одна из их девушек, Шалилуой. Напросилась вместе с ним проведать девочек, и вовсе не из тяги к инопланетной экзотике; Шалилуой отнеслась к бедным детям искренне, спросила:

— Они меня слышат?

— Наверное, — сказал Кимсирь.

— А ты сам помнишь, слышал ты что-нибудь или нет?

— Не помню, — честно признался он. — Это было давно. Но считается, что дети могут услышать мать и приставленных к ним номо, поэтому с ними надо разговаривать.

— Можно, я поговорю? — спросила тамме-отка застенчиво.

— Попробуй. Только не трогай, не надо.

Она спрятала руки за спину, наклонилась поочерёдно к каждому кокону и попросила:

— Выбирайтесь скорее, мы вас ждём!

Тронуло. Кимсирь знал, что люди не очень-то любят что-нибудь, слишком уж для них чуждое. О чём там говорить, он сам такое выносил с трудом, прибегая к самодисциплине и вколоченным намертво ещё в детстве правилам приличия. Тебе чужое, другим родное. Уймись.

Но эта Шалилуой его удивила.

Потом они вместе высаживали цветы на разбитой вчера ими же самими клумбе. Брали из ящика рассаду, закапывали в грунт, поливали. Размеренная, умиротворяющая работа. Шалилуой всё время держалась рядом, стараясь прикоснуться, то рукой, то плечом. Кимсирь не обращал внимания, пока его не просветил кто-то из коллег-работников:

— Чего тянешь кота за яйца, парень? В тебя влюбились, хватай, пока горячо.

Все вокруг грохнули. Ну, люди, что с них возьмёшь. Им всегда смешно, когда про размножение. А ему, правильному носвири, что вот теперь делать?

После смены они долго сидели вдвоём на лавочке перед обзорным экраном. На экране плыли звёзды, та их часть, которую можно было видеть, если выйти на внешнюю поверхность станции Кларенс прямо здесь. Кимсирь безуспешно пытался объяснить Шалилуой проблему так, чтобы она поняла. А она то ли глупа была, то ли действительно не понимала.

— Я — гентбарец-носвири, — объяснял Кимсирь, осторожно убирая тонкие руки Шалилуой с собственной шеи.

— Такой статус? — не понимала она.

— Не совсем. Такая биология. Я не считаюсь мужчиной, Шалилуой.

— А кто же ты тогда? — удивлялась она. — Женщина?

— И не женщина. Я — носвири. Зря ты видишь во мне партнёра, Шали, это невозможно.

— Ты меня не хочешь, — обиделась она, вскакивая, щёки у неё мгновенно отсырели, еще одна странность людей. — Так бы и сказал. А то голову морочит!