Снежных полей саламандры

Выронила оружие и упала, грузно, лицом вниз. Ане бросилась к ней, коснулась ладонью, — жива… Потом подняла голову, чувствуя сгустившуюся вокруг опасность.

Они были жуткие. Высокие и страшные, в чёрной броне, безликие шлемы делали их еще страшнее. Сердце обрывалось в пятки и там частило на запредельных оборотах. Пятеро. Их было пятеро.

Один из них нагнулся и поднял Энн на плечо, та всё еще не пришла в себя, голова её бессильно свесилась. Ане тут же вскочила на ноги, и тогда другой, судя по тому, как слушались его остальные — с полужеста! — коротко велел ей:

— Ты. Пошла вон.

Он хорошо говорил на эсперанто. Ане, прожив на станции Кларенс достаточно долго, успела привыкнуть к этому языку как к родному. Она отчаянно замотала головой:

— Нет! Не пойду! Не брошу!

Сейчас её убьют. Вот прямо сейчас!

— Не создавай проблем, — решил старший.

Они шли знакомой дорогой к ангарам, куда же ещё. Ане злобно ела сама себя поедом: не догадалась подхватить один из стволов, оброненный Энн. Понятно, её пристрелили бы без разговоров, но и она могла бы кого-нибудь… тоже… И одним врагом стало бы меньше… Может быть, двумя. А теперь Энн болталась на плече у одного из них как мешок с овсом, а Ане вспоминала, с каким ужасом подруга рассказывала о днях, проведённых в плену, и кулаки сжимались сами.

Сразу за парком они свернули на Центральную Аллею — туннель, идущий вдоль Сиреневой Рекреационной Зоны, и Ане споткнулась, увидев последствия побоища. Трупы. Несколько трупов в серо-чёрной форме станционной полиции, резкий запах жжёной плоти, озона, смерти. И броня не помогла…

Казалось бы, что врачу трупы… в операционной по всякому складывается… и посещения морга во время обучения и переквалификации никто не отменял. Но эти парни, погибшие в неравном бою, вызвали глубокое и страшное чувство. Они погибли потому, что их убили эти вот. С которыми сама пошла.

Из-за поворота полетели заряды. Началась яростная перестрелка, и Ане упала на пол, не рассуждая. На неё не обратили внимания, посчитали неопасной, не обратили, в общем внимания, и зря. Она вытянула «точку» из мёртвой руки полицейского, вскинула ствол — дулом от себя, да-да! Улыбнулась, услышав в памяти голос Игоря… господи, как давно это было, и года не прошло…

В руку, чуть повыше локтя, влепился заряд, и «точка» выпала из разжавшихся пальцев, так и не выстрелив. Боль настала — в глазах побелело, в уши ударил чей-то дикий вой, а через мгновение Ане поняла, что это она сама так воет, и тут же прикусила губу, с силой, до крови. Рот наполнился противным привкусом.

— Проблемы? — осведомился старший.

Он стоял над душой как штурмовая башня, громадный, злющий и страшный.

— Никаких, — выдохнула Ане, прижимая к себе несчастную руку.

Слёзы катились по щекам безостановочно. Хотелось упасть, кататься по полу и орать, держалась каким-то чудом. Не дождётся этот… этот… орать ещё перед ним… Пристрелит сейчас? Да и пусть!

Но он удивил. Присел на корточки, что-то сделал — боль из раненой руки ушла сразу, почти мгновенно схлынула, как не было её. Парализатор, наверное. Ну да. Что же ещё. На страшный ожог не хотелось смотреть, сразу ком к горлу подпирал, вот-вот стошнит. А враг ещё на жидкий бинт разорился. Прямо чудеса человечности.

— Спа…сибо! — выдохнула Ане, оценив.

— Я тебя раньше видел?

— Спросил! — изумилась Ане. — Откуда мне знать?

— Ты врач?

— Да, — она подумала и добавила: — Но если бы я чинила тебе череп, я бы это запомнила. У вас мозги по — другому устроены.

Он думал какое-то время, потом сказал, вставая и отмахивая рукой, будто стряхивал что-то несущественное, налипшее на пальцы во время разговора.

— Долеромрах. Кетам разберётся. Вставай.

И, не дожидаясь, пока она встанет сама, взял под локоть и поставил на ноги.

В ангаре, возле чужого белого транспортника, возникла заминка, что-то у врагов не заладилось, почему-то не стали гнать пойманных внутрь корабля. С той стороны входного пандуса шла какая-то деловая суета, но туда пленников почему-то не повели, оставили чуть в стороне, под охраной одного бойца. Старший и остальные куда-то ушли, велев сидеть тихо. Ане сидела тихо, положил голову подруги себе на колени, а сама думала, как бы им с Энн убежать. Лишь бы Энн очнулась до того, как остальные вернутся! Она целитель, может, сможет убить его… так, с помощью своей паранормы. На ненависти своей, на ярости и страхе. Ане бы сама на чужого солдата бросилась, но тот был в броне, а боевую броню с помощью хирургических имплантов не вскроешь…

Страх леденил затылок, скручивался в животе холодным узлом, подкатывал к горлу тошнотворным комком. Собственная беспомощность давила на сознание безжалостным фактом. Это — враги. Не люди, и не привычные уже гентбарцы. Враги. Они могут сделать, что угодно: ударить, убить. И никто не поможет.

Энн застонала, приходя в себя, выругалась; обсценные слова, в обычное время вызывавшие раздражение, прозвучали сейчас как песня. Ане помогла подруге сесть, обняла, поддерживая. Чем они её выключили? Похоже на химическое воздействие, скажем, выстрелили капсулой со снотворным.