Снисхождение. Том 2

Зал был огромен. Как видно, в старые времена местный феодал, или кто тут у них, в Чехии, был, именно здесь отмечал победы над соседями и прочие радостные события своей жизни, вместе со своими верными соратниками. В таком зале запросто могла поместиться небольшая личная армия, причем в полном составе, с прилагающимися к ней поварами, лекарями и шлюхами. И наверняка помещалась.

Добавляло отдельных красок этому великолепию и убранство зала. Здесь не было ярких цветов привратной, не было блеска золота, все было строже и атмосферней. Зал был украшен в средневековом стиле. На стенах висело оружие, которое невероятно напоминало настоящее, треугольные щиты и части доспехов, причем под некоторыми даже виднелись какие-то таблички. С потолка свешивались шелковые стяги, на которых были вышиты какие-то древние гербы, всякие там рыбы на лазурном поле и красные олени, бьющие копытом.

Я в геральдике не разбираюсь, потому понять – подлинные ли это гербы, которые некогда принадлежали знатным фамилиям, или все-таки подделка, я не мог. Да и не сильно по этому поводу расстроился.

Добавлял антуража и небольшой оркестр, который находился в дальнем от нас углу. Это был не какой-нибудь там диксиленд с трубами и дудками, это были музыканты во фраках, словно пришедшие сюда из позапрошлого века. И музыка была соответствующая, вызывавшая ассоциации с опереттами Кальмана и Штрауса. Кстати, последнего сейчас и играли, если не ошибаюсь, что-то из «Венецианской ночи». Я не большой любитель подобной музыки, но была у меня одна приятельница, симпатичная до крайности и большая поклонница этого игривого жанра. Вот с ней я за пару лет весь репертуар «Театра оперетты» и выучил – а куда деваться? Так мне тогда все это дело надоело, что я потом еще года три от любых театров шарахался.

Впрочем – убранство убранством, музыка музыкой, но почтеннейшая публика, которой в зале было очень много, не стала ухищряться и была одета вполне в стиле дня сегодняшнего. Нет, несколько забавных старичков щеголяли в чем-то таком, затрапезном, но преобладали костюмы у мужчин и умеренно-длинные платья у женщин. И то, и другое, насколько я мог судить, было только брендовых марок и шилось явно не в Китае.

Спасибо Зимину, представляю себе, как бы я тут смотрелся в своих джинсах. Понятно, что на лице моем в этом случае была бы маска равнодушия, я изображал бы из себя бунтаря и борца с системой, но это только поза. Дискомфортное ощущение из души все одно не уберешь. А здесь именно это и имело бы место быть.

Наше появление не прошло незамеченным. Нет-нет, никакого дядьки в ливрее, который долбил бы в пол золоченым дрыном и громко орал:

– Максим Зимин и сопровождающие его лица.

Все было проще и прозаичней – к нам сразу же подпорхнули две барышни в пышных нарядах, буквально повисли на Зимине и бойко застрекотали на французском, причем настолько громко, что люди стали поворачиваться в нашу сторону.

– По-моему, это его сестры, – неуверенно сказала Танюша. – Они называют его «кузен» и спрашивают про какую-то Гертруду.

– Сестры и есть, – подтвердил Валяев, поморщившись. – Троюродные. О, вот и желаемое. Милейший!

Он пощелкал пальцами, привлекая к себе внимание официанта, грациозно перемещавшегося по залу неподалеку от нас. На подносе, который он ловко нес перед собой, красовались бокалы с темной жидкостью, судя по всему – коньяком.

– Кит, не увлекайся особо, – отвлекся от француженок Зимин. – Ночь только началась.

– Я свою меру знаю, – заверил его Валяев, подхватил бокал с подноса и протянул его мне. – На, взбодрись. Без допинга тебе тут будет скучно. Танюша, Марина, коньячку? Нет? Ну и шут с вами. Киф, будь здоров!

– И тебе не хворать, – одобрил я тост, и мы соприкоснулись краями бокалов. – А насчет скуки ты не прав. Вон, музычка играет, опять же – есть чего поесть. Я жрать хочу до невозможности.

Я уже разглядел, что вдоль стен стояли столы, заваленные едой. Похоже, в этом смысле здесь все было крайне демократично – подходи, бери тарелку, хватай что твоей душе угодно из снеди и уплетай за обе щеки. У одного из них я заметил нашего недавнего знакомого, дядюшку Эверта, он жадно грыз куриную ногу, исподлобья глядя на окружающих. Что любопытно – рядом с ним никого не было, хотя у других столов люди стояли группками, весело общаясь.

– Так это Карл Лейген! – охнула вдруг Марина, которая все это время изучала лица присутствующих. – Я с ним в Дрездене стажировалась вместе. Вот так сюрприз!

И она покинула нас, устремившись куда-то в зал и ловко лавируя между танцующими парами.

– Баба с воза – кобыле легче, – заметил Валяев и гаркнул на официанта: – Куда пошел? Тьфу ты! Kam se obrátit? No vrať se! (Куда пошел? А ну вернись! (чеш.)).

Официант покорно вернулся, Валяев цапнул сразу два бокала и перелил коньяк из одного в другой. Подумал немного и добавил туда третий.

– Теперь иди, – махнул он рукой недоуменно глядящему на него юноше. – Иди, иди!

В этот же момент его лицо сморщилось так, будто он раскусил гнилой орех, но тут же это выражение сменило другое, радостно-слащавое.