Снисхождение. Том 2

А еще я заметил, что мы тут такие не одни. В смысле, те, кто тоже особо никого не знает. Нет, в большинстве своем гости между собой знакомы, это хорошо видно по тому, как они общаются, как смотрят друг на друга. Именно по этой причине легко вычислить тех, кто оказался здесь, как мы – может, случайно, может, по служебной надобности. Дали приглашение кому-то, как мне – и попробуй откажись.

Еще я искал в толпе своих спутников, но, увы, не находил. Больно много было народа, и все ведь на месте не стоят, кто танцует, кто просто перемещается по залу. Мне вообще это все напоминало вечер встреч выпускников в институте.

Хотя одно знакомое лицо я увидел. А именно – я узнал одного из гостей. Это был юноша с бледным, почти белым лицом, я его видел в «Радеоне», он к нам в гости приезжал сравнительно недавно. Сейчас он беседовал с пожилой женщиной, у которой была крайне экстравагантная прическа. Ее волосы были уложены в виде атакующей кобры, причем сделано это было с неимоверным мастерством. Не знай я, что это волосы, подумал бы, что настоящую змеюку ей на голову посадили.

– Я рад есть видеть вас снова, – раздался вкрадчивый голос дядюшки Эверта. Услышав его, Танюша ойкнула и дернулась в мою сторону, не переставая при этом жевать.

– А мы то как рады, – я сделал шаг вперед, закрывая собой девушку. – Не правда ли, прекрасный вечер? И еда вкусная.

– Это есть так, – важно произнес тот. – Такой как вы есть должен быть счастлив, что получил возможность быть здесь сейчас.

В лацкане у него, как и у всех здесь присутствующих, тоже была закреплена бутоньерка, я даже узнал цветок, находящийся в ней. Это была герань.

– Я всегда и везде нахожусь по праву, – холодно ответил ему я. Мне этот толстяк очень не понравился еще там, в отеле, потому особо церемониться с ним я не собирался. Да и Зимин говорил о том, что его посылать куда подальше можно и нужно – Равно как и моя спутница.

– Я ее забери у вас, – тоном, не оставляющим места для возражений, заявил мне дядюшка Эверт. – Ты есть кушать и отдыхать, а я с hübsche Таньюша танцевать.

И он поманил девушку пальцем, испачканным в курином жире. Он даже не потрудился вытереть руки.

– Она не танцует, – холодно сообщил толстяку я. – Или танцует, но только со мной.

– Ты есть не подумать над тем, что говорить, – ткнул меня пальцем в грудь дядюшка Эверт и нехорошо улыбнулся. – Но я добрый. Я еще раз говори – кушай, слушай музыку. Пока ты можешь это делать – делай. Но никогда не смей говорить «нет» тем, кто сильнее тебя, это есть Leichtsinn. Э-э-э-э… Глюпость.

– Leichtsinn означает не «глупость», а безрассудство, – раздался глубокий голос откуда-то сбоку. – Эверт… Тебя же зовут Эверт?

– Эверт, – с толстяка вмиг слетела вся спесь, он поспешно расшаркался перед тем, кто стоял у меня за спиной. – Evert Kluge, Ihr ergebener Diener in aller Ewigkeit.

– Он сказал, что его зовут Эверт Клюге и он рад служить вот этому дядечке, – шепнула мне в ухо Танюша.

От нее пахло сливовым ликером и цукатами. Отдать это дитя толстяку, перепачканному куриным жиром? Да никогда.

Впрочем, сейчас речь уже не об этом. Что Эверт Клюге, он мелочь по сравнению с тем, чей голос я сейчас услышал.

Я знал его и ни с кем никогда его бы не спутал. Впрочем, если бы я даже засомневался, то запах апельсиновых корок и еще чего-то пряно-сладкого несомненно подтвердили мои догадки. Блин, что же это за специя, который раз ломаю голову? Ломаю – и не нахожу ответа. Сходить, что ли, в магазин какой, там все пряности перенюхать?

– Мне не нужны слуги, – Старик оказался не сбоку, он был у меня за спиной. Он положил мне руку на правое плечо, и я ощутил, насколько она тяжела и холодна. – Меня окружают только те, кто этого достоин, те, кого я сам выбрал из миллионов и миллионов сущностей. Как ты думаешь, Эверт Клюге, можно ли тех, кого я счел достойным своего общества, называть слугами?

– Nein, – пробормотал дядюшка Эверт, озираясь по сторонам.

Эта беседа явно заинтересовала многих, но при этом никто не рискнул приблизиться, напротив, вокруг нас образовалось некое пустое пространство.

– Правильно, Эверт Клюге, нельзя, – мерно произнес Старик. – Они мои друзья, мои помощники, мои сподвижники. Наконец – мои ученики.

В этот момент его вторая рука легла на мое левое плечо. Если бы я был гвоздь, то, скорее всего, ушел бы в пол по шляпку. У меня было ощущение, что на меня навалилась гора Эверест.

– Вот и хорошо, – продолжил Старик. – Я вижу, мы понимаем друг друга. Теперь поговорим о безрассудстве и глупости. Ты же не против побеседовать об этом, мой пытливый Эверт Клюге?

– Nein, – толстяк был весь мокрый, пот тек по его лысине, по внезапно обвисшим щекам, он уставился в пол и не поднимал глаза. – Das heißt – ja. Ich habe nichts dagegen, Euer Gnaden. (Нет. То есть – да. Я не против, светлейший).

Что именно говорил дядюшка Эверт, я не понимал, но догадывался. По интонациям ориентировался.